Альпийский синдром

«Зачем? Все равно уж…» – мелькнула мысль, но перевесили опасение быть до срока разоблаченным в пороке и врожденная осторожность. И хоть мы уравнялись с Дашкой в прегрешениях, первопричиной всему была она – с нее и первый спрос, а обо мне как-нибудь потом. Иначе разговор перерастет в банальную перепалку с взаимными упреками, а мое моральное право будет неубедительно, ущербно и главный аргумент – ее предательство – обернется обвинениями в обоюдном блуде, – какое уж тут моральное превосходство, какой разрыв?! Две неверные птички, залетевшие в одну клетку…

В доме было темно и тихо, но едва я неосторожно пристукнул дверью, в спальне загорелся свет и послышались торопливые шаги мне навстречу.

– Женя? – спросила откуда-то из полутемных недр дома Даша и тотчас появилась в прихожей.

При звуке ее голоса у меня похолодели руки, а когда увидел тоненькую фигуру в халатике и встревоженное лицо, едва освещенные полосой света из открытой двери, такая тоска накатила, что хоть поворачивай назад и беги из дома. Но и прежняя злоба уже подтачивала тоску, – и я молча стал стаскивать башмаки, чтобы не смотреть на нее, не видеть беспокойных пронизывающих глаз и тонких рук, ухватившихся за отвороты халата.

– Женя, как же так, Женя?! – она пошла было ко мне, но остановилась в каком-то шаге, у настенного зеркала, прислонилась спиной к стенке и зябко обхватила себя за плечи. – Ты пьян? Нет? Как же так? Почему не позвонить, не сказать?..

– О чем? Что я на работе? – сквозь зубы процедил я и вдруг взорвался, зачастил, едва удерживаясь от злого крика: – Что какое-нибудь происшествие и меня уже не застанешь на месте? Что мотаюсь по району как проклятый и ночую в кабинете на стульях? О чем говорить? Что Корнилова застрелили?

– Какого Корнилова? Как застрелили?

– Молча. В подъезде. Из пистолета с глушителем. Был такой прокурор.

– Боже мой! Это тот, о котором ты?..

– Тот самый. О котором тебе рассказывал.

– Женя, где твой пистолет? – встревоженно спросила Даша. – Он у тебя всегда с собой?

– Сдал в милицию, в оружейную комнату. Область велела, я и сдал. Все сдали. В Армении прокурор застрелил начальника, вот и велели – как бы чего не вышло… Дай-ка пройти!

Я вдел ноги в тапки и, минуя Дашу, двинулся по дому: сначала вымыл руки, затем, подумав, принялся приготавливать себе ванну – пустил горячую воду, заткнул сливное отверстие пластиковой пробкой, сходил в спальню за халатом и банным полотенцем. Все это я проделывал с угрюмым видом и на виду у жены, молча наблюдавшей за моими передвижениями.

«Ну давай! – косился я на Дашу, накручивая себя перед неизбежным разговором и в то же время не желая начинать первым. – Спроси еще о чем-нибудь! А уж как я поддержу, как отвечу!..»

Но она, с чутьем насторожившейся волчицы, молчала, и только когда я забрался в ванну, постучала в дверь, заглянула и спросила с легкой запинкой, не потереть ли мне спину.

– Сам справлюсь! – грубо отрезал я. – Закрой дверь, сквозит!

Вытянувшись в горячей воде, я закрыл глаза и стал думать, что сегодня впервые по-настоящему согрешил. Не флирт, не сворованные поцелуи, не в помыслах – на деле. И что в итоге: мучит меня чувство раскаяния или стыд? И в помине нет ничего такого! Есть приятное, но и постыдное воспоминание о нагом женском теле на заднем сиденье, о прерывистом дыхании, вскриках и жадных, иссохших губах. О сладком яде измены и блуда, впервые в жизни испытанном мною и, как оказалось, вовсе не смертельном. И ведь как просто, как буднично! Или это месть, она обесценила стыд, наделила бесчувствием к предательству? Но как бы там ни было, теперь у меня появилась Наденька – ее внезапно пробудившееся тело, страстное и податливое, ее острые, давно не мятые груди, плоский живот, сухие бедра, расплавленные зрачки и жгуче-черные волосы, влажные от любовного жара.

– Люблю тебя! – шепнула она на прощание. – Но это ничего не значит. Уезжай. Заводи машину и уезжай! Больше не смогу разговаривать с ней по телефону – непорядочно, стыдно, подло!

С ней – это с Дашей. Но теперь я не уверен, что после предстоявшего этой ночью разговора с женой кому-нибудь, и прежде всего Наде, придется говорить с ней по телефону…

– Ты там не заснул? – снова постучала в дверь Даша.

Я оторопело открыл глаза: черт знает, сколько времени прошло после того, как забрался в ванну! Вода давно остыла, а я еще не готов к разговору и оттого тяну, постукивая от прохлады зубами. Ну что ж, где ты, зеленоглазое чудовище? Нашепчи, как верная жена танцевала с другим, как целовалась с другим, а потом лгала и тем самым подтолкнула меня в объятия другой!

Злобно раздувая ноздри от прихлынувшего воспоминания, я вылез из воды, наскоро вытерся, завернулся в халат и двинулся грудью на амбразуру.