Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

— Под рукояткой, шеф, — Ахмед, протянув дрожащий палец, указал на крючочек у самого края ножен.

— Вот потеха! — вновь сказал голос. — Этот придурок даже саблю вынуть не может без посторонней помощи!

— Ну, я кому-то сейчас набью морду! — Махсум оставил в покое саблю и ударил кулаком в ладонь. — Выходи!

— Нет, он и вправду забавный. Давно так не веселился, — противно захихикал голос.

— Это дух, шеф! — закрывая глаза руками, произнес Ахмед. — Мы же вам говорили.

— Дух или не дух, а пусть выходит и сразится со мной, — воинственно засопел Махсум, сводя брови на переносице.

— А силенок хватит, молокосос?

— Все, капут тебе, дух!

— Ой-ей, как страшно! Аж жуть берет!

— Где ты? — Махсум завертелся на месте, разыскивая нахального насмешника.

— «Я здесь и не здесь, я везде и нигде…»[7]

— Покажись, где ты прячешься, трусливый подлец, называющий себя духом?

— Ладно, пошутили — и будет, — в голосе духа прорезались стальные нотки. — В духов, значит, ты не веришь?

— Таких тварей на свете не бывает, — отозвался Махсум, но уже с некоторым сомнением — кто его знает, что в этом мире бывает, а что нет.

— Ты кого тварью обозвал, бледный щенок? — громыхнул голос духа над самым его ухом.

Махсум дернулся в сторону, но вдруг почувствовал, как кто-то очень сильный шутя поднимает его за шкирку в воздух.

— Мама! — забился он в ужасе, суча руками и ногами. Воротник рубахи врезался ему в горло, а сама рубаха предательски затрещала. — Спасите! — сдавленно прохрипел Махсум. — Кто-нибудь!

Но никто из разбойников, скованных липким страхом, даже не сделал попытки приблизиться к своему главарю.

— Теперь веришь?

— Верю, верю. Только отпусти, прошу тебя.

— То-то же!

Невидимые пальцы разжались. Махсум с пары метров грохнулся на пол и быстро отполз в угол, оттягивая воротничок и массируя горло.

— Шеф, лучше не злите его, — почти шепотом произнес Ахмед.

— Да, шеф, не зли меня, — по голосу, принадлежавшему духу, невозможно было определить, шутит тот или говорит всерьез.

— Если ты и вправду такой всесильный… — начал Махсум, поднимаясь с каменного пола и потирая зашибленную ляжку.

— А что, у тебя остались еще сомнения? Если хочешь, я тебя сейчас вышвырну вон из пещеры. Могу даже сквозь закрытую дверь — так, мне кажется, будет эффектнее.

— Кхм, нет уж, спасибо. А вот ты лучше скажи, куда делся мешок золота?

— Два, — быстро поправил его Шавкат, выставив средний и указательный пальцы. — Два мешка!

— Не скажу! — тут же уперся дух.

— Как не скажешь? — Махсум озадаченно нахмурился.

— А вот так: не скажу, и все тут.

— Не знаешь?

— Знаю, но не скажу!

— Фу-у! — устало выдохнул Махсум. — Разговор двух идиотов.

— Нет, что ты! Одного идиота и одного духа.

— Да что же это такое, а? Какое-то привидение оскорбляет почем зря! — всплеснул руками Махсум и сложил их на груди, надув щеки. — Ахмед, ты же говорил, он подчиняется владельцу амулета?

— Маленькая поправочка для особо интересующихся, — охотно пояснил дух, хотя его никто и не спрашивал. — Я не трогаю владельца амулета и вынужден позволять ему находиться в этой пещере, хотя с огромным удовольствием давно вышвырнул бы отсюда и его самого, и его приспешников. О подчинении даже и речи никакой не было.

— Это плохо, — горько заключил Махсум, хотя что ему, собственно, за дело до какого-то духа. Обходился же он как-то без его могущества раньше.

— Кому как, — в тон Махсуму отозвался дух пещеры.

— Значит, не скажешь про мешки?

— Не скажу!

— Почему?

— Странный вопрос. А почему я вообще должен тебе что-то говорить про мешки? — неподдельно удивился дух.

— Потому что это наши мешки! — не вытерпел Шавкат, рванув рубаху на груди. — Наши! Мы их воровали!

— Ты, толстяк, кажется, умеешь немного считать? — обратился дух после секундной заминки к Шавкату. — Я не раз наблюдал твои потуги в этом направлении.

— Ну? — спросил Шавкат, хотя понял от силы половину фразы.

— Так считай же! Вы живете в этой пещере уже сорок лет плюс-минус, так? Я имею в виду именно ваше незаконное банд-формирование в данном составе.

— Что-что наше? — переспросил Шавкат. Было почти слышно, как в его черепушке скрипят извилины в попытке проникнуть в смысл последней фразы духа.

— Вашей разбойничьей шайки, о мой необразованный свиноподобный друг. Так как, ты согласен с тем, что вы живете здесь сорок лет?

— Вроде, так, — неуверенно отозвался Шавкат, переглянувшись с Ахмедом. Тот только плечами пожал.

— Получается, я вас, засранцев, терплю столько времени, — а одно только это дорогого стоит! — и охраняю ваше барахло, которым вы завалили всю мою прекрасную пещеру! Если учесть мое долготерпение и стоимость награбленного, то за хранение положим золотой в день.

— Не многовато ли? — засомневался Шавкат, поведя шеей.

— В самый раз, мой сладкий жадина! Не сомневайся. А отсюда следует, что вы задолжали мне… подсчитал?

— Э-э… — растерялся Шавкат. Глазки его забегали. — Мне нужно время.

— Не утруждай свой мизерный мозг, все давным-давно подсчитано: в день золотой — это три шестьдесят пять золотых в год, и триста шестьдесят шесть раз в четыре года.