Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

— Ты вот тут выступаешь, — продолжал Лопух, поднимая рюмку и разглядывая ее на просвет, — а вот кто завалил нам все дело? На корню испоганил, а?

— Так ведь… — Макс растерянно огляделся, будто ища поддержки.

— Вот именно! — Лопух опрокинул в рот рюмку, поморщился и занюхал рукавом. — Какого хрена, спрашивается, тебя понесло помогать переходить улицу этой старой перечнице, когда ты должен был стоять на шухере?

— Но ведь она…

— Что — она? — Лопух скосил один глаз, пьяно икнув. — Сыча повязали, Батек расцеловался с такси — в реанимации валяется. А ты тут еще выступаешь!

— Но ведь… — Макс искал в себе оправдания, но никак не мог подобрать нужных слов.

— А в прошлый раз? — продолжал Лопух, пыхтя сигаретой.

— Что? — Макс глуповато моргнул, отмахиваясь ладонью от дыма.

— Не помнишь? — прищурился Лопух. — А я вот до сих пор помню! — потер он зашибленный дубиной бок. — Дело на две сотни косых было! А этому идиоту приспичило спереть кошелек и пойти покупать лимонад.

— А чего? В горле ведь пересохло! — попытался оправдаться Макс.

— В горле, говоришь, пересохло? — схватился за ручку ножа Лопух, но вдруг успокоился. — Барыга ушел, а мы как зайцы два часа по городу петляли. Это, по-твоему, как называется?

— Мне не дают развернуться. Проявить себя! — гордо ткнул себя кулаком в грудь Макс. — Все какие-то дешевые роли…

— Слышь, актер! — подал голос сидящий на диване. — Я таких игроков вертел пачками, — он сплюнул на пол и опять бросил монетку. Вновь мимо.

— Помолчи, Косой! — одернул его Лопух.

— А может, я устал быть на побегушках! — выпятил грудь Макс. — Может, я тоже хочу нормального дела!

— А что ты могешь, сявка? — опять поморщился Лопух.

— Я все могу, вот провалиться мне на этом месте!..

Что произошло дальше, никто из воровской братии так и не понял. Пол под молодым человеком внезапно затрещал, и Макс, со вскриком провалился вниз. Ладно бы еще погреб был в доме, так ведь нет — не было погреба, а до земли сантиметров тридцать, не больше. Но Макс ушел в дыру с головой.

— Ха! — опять подал голос Косой, но сидящие за столом лишь недоуменно переглянулись.

— Не понял, это чё было? — спросил хриплым голосом Лопух.

Он вдруг вскочил из-за стола, едва не перевернув его, и бросился к дыре в полу. Остальные тоже повскакивали со своих мест и окружили Лопуха, упавшего на карачки и бестолково ощупывающего землю в дыре.

— Где Мах? — спросил тот, облизнув враз пересохшие губы.

— А-а, нечистая! — всполошился Бурый и кинулся к окну.

Звон разбитого стекла и возня застрявшего в перекошенной деревянной раме тела разорвали гнетущую тишину.

— Слышь, Лопух, — тот, что разливал водку, начал медленно пятиться к двери, — ты как хочешь, а я того… пошел.

— Да, — согласился с ним Лопух. — Мах, видать, накрылся. Линяем отсюда.

Лопух отполз от дыры, поднялся и, отряхнув брюки, почесал затылок.

— Вот что бывает, когда много на себя берешь…

Сколько себя помнил Максим Коротков, ему всю жизнь не везло. Начать с того, что его перепутали в роддоме — это он не сам придумал, это достовернейший факт с печальными последствиями. Нет, сначала ему, конечно, повезло — попал в отличную заботливую семью, где прожил, не дуя в ус, счастливейших четыре года. А потом… Потом жизнь понеслась под откос: в роддоме выяснилось, что семье вручили не того, и он переехал в другой дом, дом ужасов и кошмаров. Мать с отцом пили, не просыхая, нигде не работали и ничего от жизни не хотели. Маленький Максимка целыми днями слонялся голодный, в потрепанной одежонке по улицам, выпрашивая даже не денег, а еду, пока наконец не вмешались те, кому было положено вмешаться с самого начала — органы опеки, и Максимку препроводили в детский дом. Заведение, конечно, чистое и уютное по сравнению с тем свинарником, где он жил последние три года, да и кормили здесь сытно. Одно плохо — собралась там нехорошая компашка, не дававшая никому проходу.

С окрепшим десятилетним Максимкой связываться никто не хотел, особо после того, как тот от души навалял сразу двум своим обидчикам, но вот другим от компании заносчивых зазнаек доставалось изрядно. И надо же так случиться, что Максимка был втянут в эту компанию. Очень поздно он осознал, что катится по наклонной плоскости. Осознал и ужаснулся, когда его в четырнадцатилетнем возрасте доставили в отделение полиции за кражу. Ему бы одуматься и взяться за ум, но — увы! — страх прошел быстро, а безнаказанность подстегнула к следующим подвигам.