Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

— Но я так и не понял, что такое логика.

— И не поймешь. Потому что ты упертый как баран.

— Я вовсе не баран, шеф.

— Ну, осел, ишак. Какая разница? Если ты делаешь, все как ишак, значит, ты и есть ишак — вот это и есть логика.

— Я, кажется, понял, шеф! То есть если вы трусите, то, получается, вы тушканчик или заяц!

— Нет, это не логика.

— Я опять ничего не понял, — развел руками Ахмед.

— Смотри! — Махсум уже начинал терять терпение. Он наклонился вперед и поднял сломанный дутар за гриф. — Если я этой штукой дам тебе сейчас в лоб, что будет?

— Я увернусь.

— А если я после этого сильно разозлюсь?

— Тогда я больше не буду увертываться.

— И что тогда будет?

— Тогда вы мне заедете этой штукой в лоб, хотя очень не хочется.

— А что будет дальше?

— Дальше? — задумался Ахмед. — Ничего. Вернее, будет шишка.

— А если я не возьму этот дутар и не заеду им тебе в лоб?

— То шишки не будет! — обрадовано воскликнул Ахмед.

— Вот это и есть логика.

— Удивительно! Шеф, а знаете, когда еще не будет шишки?

— Когда?

— В том случае, если я все-таки увернусь.

— Тогда у тебя будет как минимум две шишки. Или даже три, — серьезно заметил Махсум.

— Да, это верная логика, — не стал спорить с очевидным Ахмед. — Но при чем здесь Али-баба, я все равно не понял.

— А ты попытайся подумать хоть раз.

— Но вы же запретили мне это делать!

— А теперь разрешаю. Думай.

— Я думаю. А о чем?

— Как я узнал, что там, на базаре тогда был Али-баба.

— Ну-у… Он купил рабов. Всех сразу.

— И что?

— И ничего.

— Мда-а, тяжелый случай. А ты не подумал, откуда у оборванца вроде Али-бабы может взяться восемьсот золотых монет?

— Шеф, вы гений! А ведь это действительно так просто.

— Продолжаем размышлять. Значит, как только мы заявимся в дом к Али-бабе, он тут же узнает нас, и нам крышка.

— Тогда… — Ахмед наморщил лоб и задумчиво постучал по нему пальцами. — Тогда нужно сделать так, чтобы он не узнал нас!

— Это как? — насторожился Махсум.

— Очень просто, шеф! Я выкрашу лицо в черный цвет и сойду за вашего мавра, а вам мы приделаем бороду и повяжем черную повязку через глаз.

Махсум покачнулся на «троне». Вот оно, началось!

— А звать вас будут… скажем, Одноглазый Хасан!

Махсум закатил глаза и рухнул с трона прямо к ногам своего телохранителя.

— Шеф, что с вами? Шеф? — завертелся вокруг него Ахмед. — Воды, быстро! Кто-нибудь!

Первым явился с кувшином Саид, за ним подбежал с еще одним Азиз, третьим прибыл Шавкат с наполовину заполненной водой миской. Скоро вокруг Махсума сгрудились все разбойники, поочередно опрокидывая ему на голову стаканы, миски и кувшины.

Быстро пришедший в себя Махсум, разевая рот, отмахивался руками и пытался вдохнуть хоть глоток воздуха, но ему это никак не удавалось.

— О Аллах, вы живы! — обрадовался Ахмед, когда потоки воды иссякли. Он помог вымокшему с головы до ног главарю подняться с пола и бережно проводил того под ручку на «трон».

— Хорошо, что вас всего тридцать семь, — проворчал Махсум, отирая мокрое лицо ладонью, — а не триста семьдесят.

— Почему?

— А то бы вы меня утопили! Ладно, повтори, чего ты там придумал.

— Так вы со мной, шеф?

— А куда от тебя денешься, Ахмед?..

— Ахмед, может, лучше я буду мавром? — спросил Махсум, придирчиво разглядывая свою обновленную бородатую физиономию с черной повязкой через правый глаз в поднесенное ему серебряное зеркало.

— Ни-ни! Вам так идет, шеф! — запротестовал Ахмед. — А теперь отрепетируем с кувшинами. Эй, бездельники! — повернулся он к разбойникам. — Быстро все по кувшинам!

Разбойники вытянулись в струнку и бросились врассыпную к кувшинам с маслом.

— Ахмед, ты ничего не забыл? — спросил Махсум.

— А что такое?

— Уже ничего, — обреченно покачал головой Махсум.

Между тем уточнять уже было и вправду нечего. Разбойники, срывая крышки с кувшинов и брезгливо морщась, втискивались в них. Масло выплескивалось на пол, текло ручьями по полу. Шавкат застрял в узком для него горлышке и не мог двинуться. Некоторые, не успевшие забраться в кувшины, уже не могли этого сделать, поскольку ноги их разъезжались на скользком полу, и они выписывали кренделя, держась каждый за свой кувшин.

— Масло, — звучно хлопнул себя по лбу Ахмед. — Я забыл сказать, что нужно слить масло…

Разбойники в чистой и сухой одежде, стоя на отмытом до скрипа полу и держа миски с маслом на голове, ожидали приказа Ахмеда.

— По ко-оням! — привычно гаркнул Ахмед, занятый раскрашиванием собственно лица черной ваксой. Вакса никак не хотела наноситься сплошным ровным слоем, ложилась буграми, меж которых виднелись просветы, и Ахмеда это ужасно раздражало.

— Ахмед! — запоздало спохватился Махсум.

— Что? — вскинулся тот обернувшись. — Ох, ё!

Разбойники, все еще держа пустые миски на головах, штурмовали своих коней, обильно политых маслом, честно пытаясь взобраться на них. Некоторым это не удавалось вовсе, другие, повиснув поперек седел, съезжали с другой стороны, брякаясь головами в пол. Один все-таки умудрился кое-как взобраться на коня, но седло под ним перевернулось, и он, весьма удивленный этим, полетел на пол, до самого конца держа миску в нужном положении.