Алфи и зимние чудеса

Я терпел неудачу и как отец, и как кот. Горе подкосило меня, и я никак не мог собраться с силами. Я всегда старался ставить чужие переживания выше собственных, но сейчас и это не удавалось. Я с трудом исполнял повседневные обязанности. Ел без особого аппетита. Выходил на прогулку, зная, что придется пройти мимо дома Тигрицы, и ощущая физическую боль. Пытался поговорить с Джорджем, но он по-прежнему не проявлял никакого интереса к беседе.

Люди были очень внимательны к нам. Они знали, что мы страдаем из-за Тигрицы (так оно и было), поэтому проявляли особую заботу. Тоби и Генри все еще находились в ссоре – конфликт обострился после того, как Генри рассмеялся на репетиции пьесы, когда Эмма Роупер не отпускала руку Тоби, а Тоби еще больше злился на свою роль Иосифа, – но я не особенно вникал в их проблемы. И меня не взволновало, когда Франческа пришла сказать, что Алексей все еще расстроен, старается заработать денег, чтобы купить Конни хороший подарок, а ее мама непоколебима. Судя по всему, Конни даже попросила отца вмешаться, что он и сделал по скайпу, но Сильвия сказала ему, что он отказался от родительских обязанностей, когда бросил семью ради другой женщины, и это только ухудшило ситуацию. Джордж по-прежнему навещал Хану, но настолько замкнулся в себе, что не хотел говорить со мной и об этом.

До меня дошли слухи, что подарок с птицей опять не удался. Что не так с этими людьми? На этот раз, по словам Ханы, Сильвия обвинила Алексея в том, что он пытается ее наказать. Конечно, Алексей никогда бы не позволил себе такое, но мысль о том, что мой блестящий план ставят ему в вину, сводила меня с ума. Обстоятельства требовали, чтобы я думал как человек, а не как кот. И, хотя я находился в совершенном раздрае, надо было срочно исправлять положение, потому что до сих пор мой план лишь усугублял проблемы.

Я лежал на кровати, в пустом доме, и разговаривал с Тигрицей, рассказывая ей о подарках. Она стояла у меня перед глазами. Я видел ее полосатую шкурку, боевую позу, которую она принимала, вставая на защиту тех, кого любила, от других кошек, собак и прочих угроз. Ее огорчил бы наш разлад с Джорджем, и я слышал, как она повторяет, что сейчас мы нужны друг другу больше, чем когда-либо, поэтому я должен найти выход. Ее голос звучал на удивление четко, громко и решительно. Раньше я не всегда следовал советам Тигрицы, но теперь хотел слушаться ее во всем. Пусть даже вместо нее говорил одинокий голос в моей голове. Мне нужно было, чтобы меня кто-то направлял, в одиночку я бы не справился. Порой, когда становится невмоготу, лучше что-то делать, стараться, а не сдаваться. Тигрица умерла, как бы страшно это ни звучало, но я жив и должен жить дальше, прежде всего для того, чтобы показать пример Джорджу.

Ощутив некоторый прилив вдохновения, я спрыгнул с кровати и сделал полноценную растяжку – провалявшись в постели дольше, чем обычно, я чувствовал скованность в теле, – потом привел себя в порядок перед прогулкой. Я прошел мимо гостиной. Рождественская елка не мигала огоньками, потому что дома никого не было. Я подумал о приближающемся празднике. Наступало время любви и добра для всех (и людей, и кошек), поэтому нужно было привлечь все ресурсы, чтобы сделать это Рождество незабываемым и Тигрица могла гордиться мною. Я понимал, что без нее этот праздник не станет лучшим из лучших, но надо было постараться не испортить его. И кому, как не мне, отвечать за это?

Окрыленный новой целью, заряженный уверенностью в себе, я отправился на поиски Джорджа. Может, он и не хотел общаться со мной, но я собирался убедить его в том, что это необходимо. Я держал путь в самый конец улицы. Промокший, озябший и несчастный, я шагал по дороге, не обращая внимания на слипшийся от влаги мех, тяжесть в лапах и боль в сердце. Звучавший в голове голос Тигрицы гнал меня вперед.

Я добрался до дома старика и осмотрел палисадник. Джорджа не было видно, да и немудрено – сад действительно больше походил на джунгли. Вскоре я заметил Джорджа под коричневатым кустом и подошел к нему, больше не собираясь притворяться.

– Что ты здесь делаешь? – Он сердито встопорщил усы.

– Джордж, ты знаешь, что имеешь право гулять сам по себе, и я не намерен этому препятствовать, но, будучи твоим отцом, тоже имею некоторые права. В частности, проверить, что ты в безопасности, если чувствую в этом необходимость. – Я придал своему голосу строгости.

– Как видишь, я в безопасности. – Он сменил позу, повернувшись ко мне спиной.

– Джордж, я скучаю по Тигрице каждую секунду и знаю, что ты тоже, но мы с тобой по-прежнему вместе. Нам повезло, что мы есть друг у друга, это так важно, поэтому не отталкивай меня.

– Но… – начал он.

– Нет, никаких но. Я здесь, с тобой, я люблю тебя, и ты должен это знать. Можешь злиться, можешь горевать, можешь позволить себе любые чувства, но нельзя отталкивать тех, кто любит тебя, потому что это нисколько не облегчит боль, Джордж.

– Я не хочу тебя отталкивать, – пискнул он.

– Тогда почему ты это делаешь? – доброжелательно спросил я.