Акробат

Снова началась рассказки претендентов, насколько они хороши, как воины, хозяйственники и даже, как любовники. И о том, как к месту они будут на троне Межгорья. Только хан Мати отказался что-либо рассказывать о себе и своей стране, сославшись на то, что все это и так хорошо известно уважаемой публике. Наследник Болотистой Долины надвинул на лицо свою шляпу и прикрыл глаза. Его выступление будет еще не скоро. Скиталец вернул на место скобу предохранителя и затянул пояс плаща.

На другой день состоялось голосование, которое опять ни к чему не привело. Из 38 дворян-претендентов за наиболее влиятельных принцев — Бари, Рогула, Эдадиуса и Ситиса — проголосовало не более пяти-шести их сторонников. Некотороые получили только один голос — свой, что было вполне позволительно. За остальных, в том числе и хана Мати не было подано ни одного голоса.

Секретарь распорядитель скорбным голосом сообщил, что и в этот раз король Межгорья выбран не был, и что господам претендентам предоставляется еще один день для консультаций между собой, чтобы прийти к согласию. Если же после этого так же никто из пртендентов не наберет трех четвертей голосов, выборы будут перенесены на два года, как гласит закон, утвержденный еще Конартом III в стародавние времена.

Он бы еще долго посвящал публику в нюансы избирательной системы Страны, Окруженной Горами, но в павильон вбежал запыхавшийся человек в пыльном плаще. Не спрашивая разрешения, он бросился прямиком к принцу Рогулу и что-то стал шептать ему на ухо. Все невольно повернулись к ним, и даже секретарь, который еще продолжал свою речь, допустил несколько досадных оговорок. Его тоже заинтересовало, о чем же разговаривают принц и странный гость.

Принц Рогул, дослушав сообщение страного человека, вскочил со своего места и заорал на весь павильон:

— Измена! Западня! Нас всех здесь убьют!

— Что такое, Твое благородие? — спросил секретарь перепуганным голосом. — Что случилось?

— Что?! А то, господа, что все дороги перекрыты разъездами кочевников. Они не выпустили моего разведчика, потребовав разрешения от этого грязномордого хана. Мы все в его руках. Такие вот выборы получились! Нас здесь всех перережут, а он станет королем!

— Я первый его прирежу! — это уже принц Ситис выпрыгнул на центр павильона и стал размахивать своим мечом. — Мерзавец! Ты сейчас умрешь! Бери меч и радуйся, что я позволил тебе умереть, как воину с оружием в руках. Иначе я тебя просто зарежу, как ты, кривоногий дикарь, режешь своих овец!

Хан Мати поднялся со своего кресла и, одарив зал своей издевательской улыбочкой, отстегнул ножны и передал меч Скитальцу.

— Чтобы справиться с тобой, ублюдок, мне не нужно даже ножа, которым я режу овец. Ты не достоин даже его! — бросил он в лицо принцу.

— Эй, парень, — прошептал Скиталец. — Ты хорошо подумал?

— Спокойно, отец, — так же вполголоса ответил Мартин.

Принца Ситиса слова хана настолько возмутили, что он, издав боевой душераздирающий крик, тут же бросился на обидчика. Его меч мелькал, как молния, но в хана не попал ни разу — тот постоянно уходил от ударов. То пригнется, то увернется, то подпрыгнет, уходя от самых хитрых выпадов принца. Когда же тот нанес колящий удар, целя в живот врагу, его рука, будто в тисках, очутилась в захвате противника. Мати пару раз заставил Ситиса сделать вокруг себя пируэты, а потом резким рывком перевернул того через голову и уложил на спину. После этого несколько ударов небольшого, но крепкого кулака успокоили разбушевавшегося дворянина. Мати встал, поднял своего противника на ноги и пинком в зад отправил на его место. А сам подобрал его меч и положил на трибуну секретарю со словами:

— Пусть полежит у вас. Ему еще рано баловаться подобными игрушками — еще, чего доброго, поранится или других ранит.

— Это твое айкидо? — снова вполголоса спросил Скиталец.

— Ну! — ответил сын. — Разве что, в конце немного уличного бокса.

— Благородный хан Мати! — вновь прорезавшимся голосом обратился секретарь. — Объясни, что происходит?

— Само собой! — хан Мати встал и, взяв из рук Волка какой-то сверток, подошел к секретарю. — А происходит вот что! Посмотрите! Посмотрите! И вы, господа члены Королевской канцелярии! И вы, господа претенденты на трон всего мира. И вы, уважаемая публика.

Всем, кому Мати тыкал в лицо странный предмет, отворачивались и отстранялись, как от зачумленного. На их лицах отражалась целая гамма эмоций — от брезгливости до непомерного ужаса.