Адвокат с Лычаковской

Идя в логово вооруженных бомбистов, он собирался окончательно закрепить собственный успех. Даже почувствовать себя немного выше туповатых полицейских. Потому что, столкнувшись с ними ближе по роду деятельности, понял: авторы его любимых сенсационных и авантюрных романов нередко правы, описывая стражей закона и порядка именно такими.

Чего стоят хотя бы британские полицейские ищейки против одного-единственного мистера Холмса. В свое время папа не мог понять, почему Клим, взрослый уже вроде человек, еще и с юридическим образованием, собирает в домашней библиотеке книги о приключениях лондонского сыщика. Вернее, Назар Григорьевич Кошевой не имел ничего против самой литературы, которую называл бульварной и в которую прежде всего зачислял писания мистера Конан Дойла и мсье Габорио[51]. Отец не понимал, для чего сын покупает каждое новое издание приключений знаменитого детектива, выпущенное из типографии братьев Пантелеевых. Предыдущие книги Клим раздавал всем поклонникам, вербуя таким образом новых сторонников подобного чтива. А купленные — перечитывал заново, будто там писалось что-то принципиально новое.

В целом же Кошевой-старший искренне считал: история, из-за которой его сын оказался в тюрьме со всеми печальными последствиями, не что иное, как следствие увлечения таким вот низкопробным чтивом. Даже цитировал пана Чуковского, с чьей критической мыслью, несмотря на восторг от революционного левачества, считался. «Интеллигенция исчезает, пойми это! — кричал Назар Григорьевич, махая перед опущенным сыновьим носом экземпляром очередной книжки толстого журнала. — Все эти холмсы, пинкертоны с лекоками[52] — нашествие готтентотов, Климентий! Правильно говорит Корней Иванович — наводнение, пожар, падение, сплошная, извини за слово, порнография! Это же совсем лишено идеи! Не только национальной — ни одной! Хулиганство, нет никакой программы, нет стратегии развития — бей и беги!» У Клима не было сил спорить с отцом. Может, нашел бы, однако для воспитания Назар Григорьевич выбрал тогда не очень удачное время — сына только выпустили, он находился в подавленном состоянии.

И все же от любимых романов, пусть их сто раз признают бульварними, а значит — вредными различные почтенные господа, Клим Кошевой не отказался.

А этой ночью впервые ощутил себя внутри такой сенсационной истории.

Понимая — выдумки тут нет, действительность намного суровее и не всегда все заканчивается так хорошо, как выкручивают господа литераторы, он позволил авантюрному течению подхватить себя. Сначала — безумная погоня по львовским улицам, потом — тайные блуждания среди ночи мрачными двориками и переходами. Конечно, Климу хотелось продолжения. Он почувствовал себя частью чего-то очень важного, сложного и, несмотря на реальную опасность, ужасно интересного.

Однако, прежде чем постучать в дверь нужного строения дома, одноэтажного каменного дома с надстроенной мансардой, на мгновение задержал сжатую в кулак руку.

Даже теперь осознал: там, внутри, — не полицейские, которые держат себя в руках. Не уголовники, у которых есть желание поговорить. Там притаились вооруженные револьверами и, возможно, самодельными бомбами очень опасные люди. Убийца среди них — вряд лишь Игнатий Ярцев. Даже найденный труп можно воспринимать при желании неприятным, жутким, но — приключением. Мертвец безопасен, не угрожает никому и ничем. Воскресают они разве что в страшных сказках.

Ярцев будет стрелять, почувствовав хотя бы намек на опасность.

Поэтому Кошевой, задержав сжатую руку, невольно шагнул назад. Поняв: зашел слишком далеко, не готов к такому повороту. Будто еще можно развернуться и убежать. Придумать объяснения, оправдания, еще лучше — ничего не придумывать. Испугался, переоценил себя. Знаете уже, кто убийца и где он. Дальше сами, панове, очень прошу, он же не полицейский агент…

Поздно.

Зацепил краем глаза едва заметное движение в окне, за занавеской.

Заметили.

Уже ни о чем не думая, подался вперед, постучал.

Дверь отворилась не сразу и не на всю ширину. В образовавшуюся щель высунулся острый носик. На незваного гостя с интересом и одновременно с опаской смотрела молодая веснушчатая девушка со светлыми, небрежно, явно наспех забранными под платок волосами. Быстрый взгляд ощупал незнакомца в полотняных штанах, серой льняной сорочке, одетой поверх и застегнутой на одну пуговицу жилетке и картузе с острым козырьком. На Климов вкус, ни одна из этих вещей не подходила друг к другу. Но это все, что удалось на скорую руку подобрать в полицейском гардеробе. Не идти же ему в своем.

— Кого надо? — чирикнула девушка.

Прежде чем ответить, Кошевой настороженно посмотрел по сторонам, молвил:

— Игната клич.

— Добрый день, — неизвестно почему поздоровалась вдруг девушка.

— Здрасте, — кивнул Клим, старательно подражая манере подольских босяков и потягивая сквозь зубы: — Я зайду или сам выйдет?

— Кто?

— Не морочь голову, красавица. Ярцев Игнат, он тут. Зови его.

— Нет никакого Ярцева, — сказала девушка. — Вы ошиблись, у нас такие не живут.