Адвокат с Лычаковской

В зале, куда Клим вступил, в первую очередь бросался в глаза тяжелый стол на прямых, суженных книзу ножках. Овальный и довольно широкий, рассчитанный на большое количество гостей, что явно указывало на хлебосольность хозяина. Из дверей, которые вели в соседнюю комнату, сначала выглянуло хитрое личико, а потом вышла сама девочка лет десяти, очень похожая на Эстер Шацкую, особенно — круглыми черными глазами. Невольно Клим поймал себя на мысли: если сейчас в этих глазках можно утонуть, что будет, как лет через восемь они действительно начнут сводить с ума молодых людей. Черные волосы заплетены в две косички, тонкие и плотные, каждую венчала простенькая белая лента. Моргнув, девочка молча кивнула, приветствуя гостя.

— Рива, — хозяин представил дочку, сделав рукой жест, который сам наверняка считал элегантным, театральным, но со стороны это выглядело не слишком изящно. — Это моя гордость, моя принцесса. Бог не может быть одновременно всюду, Кошевой. Поэтому он и сотворил мою Эстер.

— Вашу Естер?

— Вместе с другими женщинами, которые становятся матерями, — в тоне Шацкого звучали снисходительные нотки. — Когда-нибудь кто-то скажет так про мою Риву.

Он поцокал губами, будто подбирая еще слов. Дочь при этом скромно опустила глаза. И вдруг из тех же дверей выглянула еще одна девичья головка — и вот уже около Ривы стояла другая, еще меньшая копия Эстер. Сестренке было лет шесть, волосы свободно лежали на плечах.

— Ида. Древнейшее на свете иудейское имя, — гордо молвил Йозеф, тут же спросив с кажущейся строгостью: — Девочки, вы уже помогаете маме?

— Мама не сказала, что надо делать, — пискнула Ида, взяв при этом Риву за руку.

— Вот она больше похожа на их мать! — На девочку нацелился указательный палец отца. — Сколько раз тебе напоминать: мужчины немало бы достигли, если бы женщины меньше говорили.

— Даже если я никогда не скажу в этом доме ничего вслух, ты не сделаешь больше, чем захочешь! — дерзко тряхнула косичками Рива.

Теперь Шацкий перенацелил палец на нее.

— Прошу взглянуть, пане Кошевой! Я сам путаюсь, кто из этих двух больше походит на их мать, дал бы ей Бог здоровья! Еще не думают про то, где папа будет брать им приданое! А уже повторяют за Эстер все, что она привыкла говорить!

— Раз у нас суматоха, значит, папа дома.

Это сказал мальчик лет двенадцати, худой, горбоносый, коротко стриженный, похожий на Йозефа. Вышел из других дверей, держа под мышкой толстую потрепанную книгу. Лицо выдавало настоящий возраст, но жилетка, одетая поверх серой полотняной сорочки, все же делала его немножко старше.

— Шмулю, ты снова сидишь в отцовской спальне?! — Теперь возмущение Шацкого было настоящим. — Я тебя просил, я тебя заклинал, я водил тебя к ребе Якову, чтобы он дал наставление: мальчики в твоем возрасте не должны сидеть на отцовской постели!

— Я сидел на полу! — парировал Шмули, из чего Клим понял: отец с сыном так препираются уже достаточно давно. — Где мне почитать книжку, когда эти две герутене[33] устроили в той комнате беспорядок? Мне негде спокойно учиться!

— Поц! — пропел в ответ дружный девчачий хор.

— И как вы мне прикажете жить в этом доме? — Шацкий начертил над головами детей какой-то ритуальный круг. — Шмулю, ты не читал на полу! Ты взял книжку и спал на отцовской кровати! Таких ленивых, как ты, я не видел, сколько живу! Ты будешь мне говорить, что это не так?

Откуда-то из дверей послышался детский плач. Девочки оглянулись, Шмуль выпятил грудь с победным видом, копируя отцовский жест, а в зале появилась Эстер. Не глядя на сына, направила стрелы праведного гнева на дочерей:

— Это вас так можно оставить на вашего брата? Это вы так смотрите за Даниелем, пока я жду вашего отца?

— А она не хочет! — Выпустив руку сестры, Ида ткнула в нее пальцем.

Рива, отступив на полшага, легонько ударила меньшую по руке.

— Это она не хочет! Говорит — Дени постоянно плачет!

— Вы тоже постоянно плакали! — строго цыкнула Эстер, отмахнулась, давая понять — разговор окончен, и деловито осмотрелась: — Рива, возвращайся к Дени, ты старшая. Ида, ты мне нужна. Все равно вас с Идой сейчас нельзя оставлять в одной комнате. Шмулю, если ты хочешь читать или тебе просто некуда себя деть, иди в отцовский кабинет. Все равно ему, как я вижу, он не скоро понадобится. Шацкий, еще мой покойный папа говорил про тебя — будешь большим человеком, если захочешь работать хотя бы из любопытства, а интересоваться тем, что не касается человеческих зубов. Приглашай пана к столу.

Расставив все и всех по своим местам и оставшись весьма довольной собой, Эстер снова исчезла в направлении, где, как понимал Клим, находилась кухня. Понурив голову, за матерью засеменила Ида. Поморщившись, вернулась в комнату Рива, а Шмуль с видом, будто действительно одержал только что серьезную победу, подался в отцовский рабочий кабинет. Пока он шел, стих детский плач.

Теперь мужчины остались в зале одни.

Йозеф облегченно вздохнул.

А Кошевой понял, почему Шацкому нужен стол именно такой формы и размеров.

Они уселись, чтобы быть один напротив другого.