Адвокат с Лычаковской

Путь лианы очерчивал мелкий бисер. Руки женщина спрятала под тонкие черные полупрозрачные перчатки, левое запястье сжимал массивный, украшенный стразами браслет. Рукой поигрывала сложенным веером, легонько постукивая им по левой ладони. Каштановые волосы скрывались под элегантной шляпкой с не слишком широкими полями, что, как невольно отметил Кошевой, обычно тоже до определенной степени сковывает, делая женщину не совсем грациозной.

Она хочет всегда чувствовать себя комфортно и добивается этого, подытожил Клим.

Увидев, как вскочил ей навстречу Ольшанский, едва не опрокинув при этом стул, понял — эта женщина зашла не случайно. А ее появление, как и сама персона, имеет для следователя огромное, пока что неразгаданное значение. Поднявшись и сам, Клим дождался, пока полицейский расшаркается и поцелует любезно протянутую руку, и за это короткое время понял: не из воздуха она и не сквозь стену появилась. Как все люди, через дверь. Их прямоугольник просматривался на стене, просто замаскирован, сливается с краской.

Значит, тут рядом обустроена тайная комната. Тот, кто сидит в ней, слышит разговор. Все вполне понятно, за исключением одного: кто же такая эта дама, если ей разрешено незаметное присутствие на допросах. А следователь криминальной полиции еще и воспринимает это за честь. Если так, то и начальник полиции знает о подобной практике, потому что без его ведома в департаменте вряд ли что-то происходит.

Стремительно выстроив всю цепочку, Кошевой сделал единственный возможный вывод: женщина, которая вмешалась в допрос, с какой-то стати имеет весьма значительное влияние по меньшей мере на полицию. И невиданные, вообще необычные для женщин права и возможности. Совсем загадка, если учесть возраст — она выглядела или ровесницей Кошевого, или — даже чуть моложе.

Больше стульев в кабинете не было. Клим взялся за спинку своего, желая предложить даме сесть, но она махнула веером, сделав отрицательный жест, прошла к скамейке, на которой стоял его развороченный саквояж, легко подвинула шмотки, примостилась, элегантно закинула ногу на ногу.

— Прошу панство садиться. — Голос оказался грудным, чуть хрипловатым. И когда мужчины вернулись на свои места, она повторила, обращаясь уже к Кошевому: — Геника Сойку убили. Почему?

— Не знаю, — вырвалось у Клима. — Это уже дело полиции, выяснить обстоятельства. Найти мотив, очертить круг подозреваемых…

— Полиция знает, как работать, — жестко прервала его женщина. — Делает все, что надо делать. Объясните, почему вы отвергаете самоубийство. Ибо я, — теперь серые глаза глянули на Ольшанского, — имею такое же мнение.

— Пани Богданович, но ведь факты! — засуетился следователь. — То есть… Нет фактов! Дверь закрыта изнутри! Окна на втором этаже, тоже прикрыты! Наливка на столе, пистолет в руке, пуля в голове! Никаких следов борьбы, пани Магда! Это же очень просто!

— Пане Ольшанский, мой покойный муж всегда предостерегал от поисков простых решений в сложных вопросах, — произнесла женщина. — Я отвергла самоубийство, потому что знала адвоката Сойку лично. Петух должен был бы снести яйцо, чтобы пан Геник покончил с собой. Однако моей женской интуиции и опыта общения с погибшим не достаточно для полиции. Кому, как не мне, это знать.

— Да, — подхватил ей в тон Ольшанский. — Кому, как не вам, пани Магда.

— У вас, пане Кошевой, наверняка есть объяснение, — загадочная дама снова перевела взгляд на Клима. — Не удивляйтесь, я видела ваш паспорт. Мало пользовались. Новенький, недавно выправили, как я понимаю.

— Это мой первый выезд за границу, — буркнул тот, дальше ляпнул совсем некстати: — Я даже в Париже не был, а туда все мои знакомые собираются, как на богомолье…

— Причем тут Париж и богомолье паломничество? — Тонкие подкрашенные брови Магды поднялись вверх. — Я была в Париже. Но не вижу в этом ничего особенного. Мы, подданные Его Величества императора, имеем возможность свободно путешествовать по Европе. Я уже думала выбраться в Новый Свет, чтобы не… — Тут она замолкла, махнула веером, будто отгоняя прочь ненужные сейчас рассуждения. — Итак, прошу, развейте мои сомнения. Раз вы говорите так уверенно, что адвокат с Лычаковской убит, значит, знаете больше полиции. Слушаем вас.

Теперь на Клима в ожидании смотрели две пары глаз.

Он откашлялся в кулак, вдруг почувствовав собственную значимость.

— Ну, если уже так… Я давно не видел Евгения… пана Сойку, мы только переписывались. Однако, как вы слышали, работал у него помощником. Изучил некоторые привычки. И не думаю, что он их поменял за годы жизни тут, в Европе, во Львове.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я имел больше времени на осмотр места происшествия, чем полиция, — пояснил Кошевой. — Пока за ней бегали, я остался в квартире стеречь ее, никого не пускать. Сам не поверил в самоубийство. Однако, говорю же, длительное время не общался с паном Сойкою тесно. Что-то могло измениться. И раз вы, пани… Богданович, верно?

— Правильно. Дальше.