Читаем Адмирал Ушаков. Том 1, часть 2 полностью

подошед против оного на глубину 8 сажен, за сделавшимся от

севера крепким противным ветром остановился на якорях и за

отдаленностью от берега, тут ли флотилия или нет, осмотреться

еще не успел. Сегодня поутру снимаюсь с якорей и пойду еще

ближе к берегу, а между тем вижу от стороны востока или

Гаджибея идущее ко флоту судно и, уповаю, оно с каким-нибудь

известием; как скоро узнаю, в которой стороне флотилия, пойду

напервее соединиться с нею, и обще поспешим исполнить

повеления вашей светлости.

С посланного от меня на крейсерском судне от 18 числа

сообщения при сем прилагаю точную копию *, засим же известить

честь имею: -18 числа плавание имел к Аккерману, при бывшей

весьма темной ночи, не видав берегов, шел промером глубины и

на 10 саженях в полночь остановился на якорях во ожидании

рассвета и возвращения которого-нибудь из моих посланных

судов, дабы от них узнать, где находится флотилия. 19 числа

было туманно, и около половины дня возвратилось одно из тех

судов, которое послано было к Гаджибею, оно, нашед посланную

от вас бригантину, с нее дало мне известие, что вы, милостивый

государь, с флотилиею 18 числа отправились от Гаджибея к

Аккерману, другого ж вашего судна, посланного ко мне с

письмами, я не видал и писем не получал, а от сей бригантины более

ничего не знаю, ибо она, остановясь далеко, и ко мне еще не

подходила. Командир тут, кажется мне, глуп. Получа я сие известие,

со флотом подошел и остановился против Аккермана на глубине

8 сажен, желал еще ближе подойтить, но сделавшийся северный

крепкий ветер и ночное время воспрепятствовали. Сегодня утром,

не дожидаясь еще дня, посылаю крейсерские суда к берегу для

осмотра и осведомления о флотилии, ибо не знаю, где она

находится, посему и путь, куда предпринять не знаю, но уповаю,

что флотилия где-нибудь близко берега, как скоро извещусь,

пойду в соединение. О расположениях, в котором месте на

первый случай флоту и флотилии остановиться против Дуная,

весьма нужно иметь между собою положение, ибо я сих мест

обстоятельно не знаю, также и карты верной об оных местах

совсем у меня нет, а на обыкновенных морских картах значится

великая разница, нашей же описи и морских карт нет; против

Килийского устья на картах значится великая отмель, потому,

думаю, флоту близко берега остановиться нельзя, и от вас буду

очень далеко, так что сигналами сноситься бы никак будет не-

можно, а прошед Килию, к Сулину можно ^становиться гораздо

ближе, при том же предприятия и действия ваши флотилиею

равно и береговыми войсками, что и как положено... Я сведения

обстоятельного еще не имею, надеялся об оном узнать чрез вас,

сделать условие и во всем положи! ься, теперь весьма

расстраивает меня то, не знаю, как скоро и где с вами соединюсь и буду

иметь удовольствие видеться. Ежели у вас есть, милостивой

государь, опись Дунайских гирл и перед устьями в море открытых

мест, не можно ли ко мне прислать карту или с нее копию, также

о распоряжениях ваших меня уведомить. Во ожидании сего, с

г истинным моим почтением и совершенной преданностию имею

честь быть, милостивый государь мой, вашего

превосходительства. .

P. S. Отправляя сие, снимаюсь с якорей и иду ближе к берегу,

а между тем вижу идущее от востока или от стороны Гаджибея судно,

уповаю, получу какое-нибудь известие. Усердно желаю слышать о вас

и скорее соединиться.

Вашей светлости донесть честь имею: со флотом мне

вверенным сего числа на вид к устьям Дуная прибыл благополучно

и при сделавшемся юго-западном и переменном западном ветре

лавировал к Сулина-Багазии, но за противным течением, не имея

выигрышу, вперед остановился на якорях против устья Килии;

на флотилию послал для осведомления и, как скоро возможно

будет, поспешу иттить к устью Сулина в соединение со

флотилией) и буду стараться исполнять повеления вашей светлости. Ветр

делается от северо-запада. Снимаюсь с якорей и поспешу к

Сулина-Багазии.

Какие действия есть флотилиею — прошу меня уведомить, я

вижу мелкие суда стоят еще на открытом море, уповаю, есть вам

повеление вести их в устье Килии, ежели какие имеете

приказании, не упускайте ни малейшего времени исполнять оные, ежели

вам потребна какая помощь, дайте немедленно мне знать, место

здесь весьма беспокойное, не должно упускать полезных случаев.

(P. S.] Спешите работою день и ночь, а я пошел к Сулина-Багазии.

.

Увидев я на берегу к Килии пусканный дым, уповая, нет ли

требования какого со флота или посланных ко мне повелений

вашей светлости, послал туда наречное судно для осведомления;

также близ Килийского устья поставил я крейсерское судно, когда

какие будут повеления от вашей светлости, доставлять на оном

ко мне, и ежедневно буду таковые суда переменять. Притом же,

получа повеление вашей светлости об объявленной победе над

неприятельскими войсками в Кубани *, завтрашний день, ежели

будет тихо, собрав командиров и принеся всевышнему

благодарение, буду торжествовать оную, тож взятье Килии и занятие

обоих устьев Дуная с пушечной пальбою, о чем и осмеливаюсь

всепокорнейше донесть (дабы оную пальбу не почли какой

другою). От истинного моего усердия со всеми сими победами

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии