Адепт не хуже прочих

Приходилось не только проламываться через энергетический шторм, ни на миг не ослабляя защиты, но и перебарывать боль в правой ноге. Фиолетово-чёрный сгусток жёг голень раскалённой шрапнелью, а пятно ядовитого пурпура заставляло вскипать кровь, но хромал, хромал и хромал.

Когда весь взмокший опустился на ближайшую к якорю площадку для медитаций, в центре зачарованного круга возникла медноволосая красотка в полупрозрачной ночной сорочке — такая миленькая, что у меня сердце сжалось.

— Тебе ведь нравятся рыженькие! — произнесла она чарующим голосом. — Идём, я научу тебя искусству любви! Всё будет по-настоящему! Не бойся, я не причиню тебе вреда! Просто здесь так… одиноко и скучно…

Я промолчал, и тогда красотка обернулась Рыжулей, но ту моментально отдёрнул назад Лука.

— Считаешь, я не прав? Так давай разберёмся как босяки! На кулачках!

Это не было иллюзией — существо, заточённое в круге сияющих символов, не управляло призрачными марионетками, а становилось ими — невесть откуда я знал это наверняка. И пусть отвлекаться на разговоры сейчас определённо не стоило, всё же дал выход раздражению и спросил:

— Ты хоть мальчик или девочка, тварь?

— Не знаю, — последовал на удивление честный ответ. — В этом и заключается истинная свобода! Я могу стать кем угодно! Стать — на самом деле, по-настоящему! Иди же ко мне!

Я через силу выдавил из себя смешок.

— Пусть ты и можешь стать кем угодно, но очень скоро сделаешься ничем в ловушке смертных, которые знают, кто они такие, и знают, кто есть ты. Сказать — кто? Ты — жертва!

Понятия не имею, что такое на меня нашло, но будто не слова произносил, а ядом плевался. Ух как беса проняло! Лука сгинул, вместо него заклубилось серое марево.

— Я сожру твою душу, ничтожество! Сожру! Уж будь уверен, одна из девок, с которой ляжешь в постель, окажется мной! Жди!

Угроза беса пробежалась по спине ледяными мурашками, и я отвернулся от него, но сколько ни пытался сосредоточиться на формировании зачатка ядра, приступить к выполнению упражнения так и не смог. Тело и дух ещё не в полной мере прожарились в бушевавшей вблизи якоря огненной стихии, всякая попытка принять в себя оранжевое сияние оборачивалась болезненной судорогой. Я помучился-помучился и отгородился от небесной силы, взялся рассматривать нанесённый на колонну рисунок.

Абрис! Этот ведь точно был абрис, о котором толковал мой сосед по каземату. Помнится, Первый утверждал, будто за эти схемы школы дерут три шкуры, а с меня денег не просят, изучай — не хочу.

Помимо системы меридианов на колонне имелись какие-то пометки, я пригляделся к ним и вдруг сообразил, что значение большинства символов мне уже известно. На камне отчётливо выделялись круги, треугольники, квадраты, пятиконечные звёзды и линии — прямые, извилистые, пунктирные.

Я хмыкнул и пригляделся к изображению правой руки. Основной меридиан, уходивший в неё от оправы, отмечала двойная волнистая черта, а куда более тонкую дополнительную стрелку пометили одинарной линией — прерывистой и с точками. Когда такие попадались на полу, требовалось бежать, а извилистая, напротив, обозначала медленное и ровное продвижение вперёд.

Выходит, главный меридиан предназначался для мощных воздействий, а второстепенный для быстрых приказов? Или для управления выбросом силы?

Тут было о чём подумать. Но не сейчас.

Я собрался с решимостью, вроде бы потянул в себя оранжевое сияние легонько-легонько и в итоге хватанул столько силы, что внутри будто солнце вспыхнуло! Жар переполнил меня, показалось даже, что вот-вот и сгорю, но нет, конечно же. Прожарило исключительно дух, да ещё разом вскипели и начали сплавляться друг с другом сгустки проклятий.

Черти драные! Больно-то как!

Каким-то чудом я не потерял сознания и равномерно задышал, перебарывая подступившее не забытьё даже, но безумие.

— Слабак! — рассмеялись за спиной.

Я проигнорировал насмешку и вновь вернулся к изучению схемы абриса. Одни группы исчертивших камень отметок показывали, каким именно образом следует пропускать энергию по исходящим меридианам; согласно другим, небесная сила не должна была покидать тело вовсе, вместо этого ей надлежало непонятно зачем круг за кругом течь по абрису и возвращаться в ядро.

В итоге я даже справился на сей счёт у Грая, но приютского врача моя находка нисколько не заинтересовала.

— Должно быть, там раньше занимались наставники, — пожал он плечами.

А вот Лучезар проявил любопытство.

— Узлы сосчитал? — спросил он, всем своим тоном давая понять, что нисколько не сомневается в обратном.

Но я сосчитал и потому спокойно сказал:

— Тридцать шесть.

— Старая добрая классика! — выдал юнец с нескрываемым пренебрежением.

Употреблённого им словечка я не понял, хватило интонации.

Ничего особенного, обычное дело. Ну — по меркам боярина.

— Странно, — потёр Грай переносицу. — Школа Пылающего чертополоха относилась к числу великих.

— Только по меркам этого захолустья! — немедленно парировал Лучезар. — Неспроста же об них вытерли ноги совершеннейшие бездари!

— Не стоит недооценивать возможности торгашей! Мир изменился!

— Только не во внутренних землях!