Ада, или Отрада

Литературная аллюзия в этом месте направлена на следующие строки в гл. 6 «Евгения Онегина»: «Но ошибался он: Евгений / Спал в это время мертвым сном. / Уже редеют ночи тени / И встречен Веспер петухом». Набоков усиливает неопределенность пушкинского текста, в котором Веспер становится скорее утренней, чем вечерней звездой. В комментарии к «Евгению Онегину» Набоков отметил: «По странной оплошности Пушкин называет утреннюю звезду “Веспером” <…> хотя это имя вечерней звезды, в то время как правильное название утренней звезды – Люцифер или Фосфор» (КЕО, 458). В. П. Старк в «Примечаниях научного редактора» к КЕО предпринял попытку оспорить это утверждение: «<…> это не “странная оплошность”, а сознательное использование наименования Веспер применительно к утренней звезде, ибо Пушкин, как и Набоков, прекрасно осведомлен в путанице древних греков и римлян, долго не знавших, что утренняя и вечерняя звезда в действительности – одна и та же планета Венера» (там же. С. 692). Ю. Лотман, однако, как и Набоков, считал, что поэт неточно назвал утреннюю звезду Веспером – «это название было дано античностью только вечерней Венере» (Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л., 1983. С. 302).

…строку, сочиненную некогда Сенекой: subsidunt montes et juga celsa ruunt… – из эпиграммы римского философа-стоика и поэта Луция Аннея Сенеки (ок. 4–65) «Omnia tempus edax depascitur, omnia carpit…», сочиненной во время корсиканской ссылки. Содержание ее в переводе В. И. Модестова следующее: «Прожорливое время все пожирает, все поедает, все сдвигает с места, ничему не позволяет пребывать долго. Реки иссякают, море, убегая, осушает берега, оседают горы, и низвергаются высокие вершины. Да что говорить о таких пустяках? Вся прекраснейшая громада неба вдруг запылает своим огнем. Смерть требует всего. Исчезнуть – это закон, а не наказание: мир этот когда-нибудь перестанет существовать» (Модестов В. И. Лекции по истории римской литературы, читанные в Киевском и Санкт-Петербургском университетах. СПб., 1888. С. 629).

С. 357. княжна Качурина. – Эта фамилия значилась в списке угасших русских аристократических родов, который в 20-х гг. Набоков получил от своего берлинского знакомого Н. Яковлева (ВНРГ, 300). Набоков несколько раз использовал ее в своих произведениях. В «Даре» упоминается эмигрантский «роман генерала Качурина “Красная Княжна”», в «Бледном огне» – авиатор кн. Андрей Качурин. В 1947 г. Набоков сочинил поэму «К кн. С. М. Качурину», в которой вообразил свою поездку в Ленинград с подложным паспортом и под видом американского священника. В заметках 1949 г. для авторского вечера, на котором Набоков читал поэму, он отозвался об адресате послания так: «Стихотворение <…> посвящено моему большому приятелю, известному автомобильному гонщику, князю Сергею Михайловичу Качурину» (Набоков В. Заметки <для авторского вечера «Стихи и комментарии» 7 мая 1949 г.> / Вступ. ст., коммент. Г. Глушанок // В. В. Набоков: pro et contra. Антология / Сост. Б. В. Аверин. СПб.: РХГИ, 2001. Т. 2. С. 137). В написанном уже после «Ады» примечании к поэме, продолжая мистифицировать читателя, Набоков сообщил краткие биографические сведения о вымышленном князе, дав ему другое имя: «Качурин, Стефан Мстиславович. Мой бедный друг, бывший полковник Белой армии, умерший несколько лет тому назад в монастыре на Аляске. Только золотым сердцем, ограниченными умственными способностями и старческим оптимизмом можно оправдать то, что он присоветовал описываемое здесь путешествие. Его дочь вышла замуж за композитора Торнитсена» (Набоков В. Стихи. Анн Арбор, 1979. С. 320). Приведенное в этой справке отчество князя указывает на учителя детских лет Набокова художника Мстислава Добужинского (1875–1957), которому Набоков посвятил стихотворение «Ut pictura poesis» (1926) и чей мемуарный очерк, напечатанный в «Новом журнале» в 1942 г., он назвал очаровательным (Переписка Владимира Набокова с М. В. Добужинским / Публ., вступ. заметка и примеч. В. Старка // Звезда. 1996. № 11. С. 99).

«Smorchiama la secandela», на местном диалекте… – В своем экземпляре «Ады» Набоков сделал пометку: «Иллирийский диалект». Какой именно иллирийский диалект он имел в виду, сказать нельзя. Выделяются три диалектные зоны иллирийского языка: либурнская, среднедалматинская (далмато-паннонская) и южноиллирийская.

С. 359. …кошмары, таламические катаклизмы… – В таламической области промежуточного мозга находится таламус, играющий важную роль в процессах сна и бодрствования.