А. С. Хомяков – мыслитель, поэт, публицист. Т. 1

В современных публикациях, посвященных истории отечественной философии, поднимаются вопросы: а существует ли русская философия и правомерно ли говорить о национальной философии вообще? Если вынести за скобки второстепенные детали, то можно выделить две основные точки зрения. Для некоторых авторов само существование идеи русской (равно как и другой национальной) философии – «неприятный факт», так как мешает им позиционироваться в качестве «универсального человека». Русские философы, полагают они, – это некая группа лиц, маргинализированных мировым философским развитием и оторванных в область провинциального, локального. Нет ни русской, ни западной философии. Есть лишь одна, универсальная философия, «универсальные техники анализа», а «русскость», «немецкость», «французскость» – это характеристики, относящиеся к сфере идеологии. Таково мнение одного из участников дискуссии, материалы которой опубликованы журналом «Логос»[1064]. Другой же подчеркивает, что нет специфической русской философии, есть способ самоописания определенного этапа развития философии и культуры[1065]. На страницах этого журнала также говорится, что попытки выявить специфику русской философии бесперспективны: «Русская мысль должна влиться в общемировой философский процесс и внутри него доказать свою мощь»[1066].

С другой стороны, большинство современных исследователей, продолжая традиции Н. Бердяева, В. Зеньковского, Н. Лосского, С. Франка, отмечают специфические черты и особенности русской философии. Выделение этих особенностей стало общим местом в соответствующих разделах современных вузовских учебников. Набор черт, выражающих «особость» русской философской мысли, не совпадает у разных авторов, хотя можно заметить и постоянно повторяющиеся элементы[1067]. Среди них называются нравственная ориентация, ведущая роль проблемы человека, историософская проблематика (Запад – Россия – Восток), тема кризиса западной цивилизации, культуры, философии, борьба против абстрактности классической мысли, антиутилитаризм, духовность, интерес к глубинам человеческих переживаний и страданий, к поиску Бога, правды и спасения и т. д.[1068] В западной русистике также встречаются попытки обозначить главные мотивы русской философской мысли. Так, Л. Шейн называет среди них вопросы о «природе человека» и «природе свободы», моральной ответственности человека перед обществом, о трансцендентности и имманентности Бога и органическом единстве Космоса, но главное – это антропология и этика, с которыми, по мнению Л. Шейна, связаны наивысшие достижения русской философской мысли[1069].

Итак, можно ли говорить о русской философии и в каком смысле? Являются ли определения «русская», «французская», «немецкая», «испанская» лишь указанием на топос развития философии или эти понятия в своем объективном содержании имеют нечто, выводящее их за пределы географии? Все это требует детального историко-философского анализа с использованием средств этнографии, культурологии, этнической психологии и других дисциплин. Нужно отметить, что чрезмерное увлечение поисками и обоснованием исключительной самобытности русской философии, а иногда и стремление представить ее в качестве единственно истинной и чуждой философии Запада и Востока приводят к отрыву русской мысли от мировой традиции.

Другая крайность – полное отрицание своеобразия русской философии. Ни с первой, ни со второй точкой зрения согласиться нельзя, так как обе не позволяют достичь сколько-нибудь целостного понимания национальной традиции.

Если обратиться к историографии, то можно обнаружить, что вопрос о своеобразии национальной философии обсуждался уже в XIX веке, а в начале XX – наиболее оживленно. Архимандрит Гавриил (В. Н. Воскресенский) в своей «Истории русской философии» (1840) выделил национальные особенности русского характера как фактор развития оригинальной отечественной философии. Г. Шпет в «Очерке развития русской философии» (1922), говоря о том, что признает философию только как знание, а не как мировоззрение, сформулировал свою точку зрения: «Философия приобретает национальный характер не в ответах, научный ответ, действительно, для всех народов и языков один, – а в самой постановке вопросов, в подборе их, в частных модификациях. Интерес и отношение к той или иной проблеме, к той или иной стороне в ней носят местный, народный и временный характер – а не как не идеальная форма и содержание проблем»[1070]. Только в таком смысле, заключал Г. Шпет, и можно говорить о национальной науке, иначе решение вопросов – философских, математических или кристаллографических – по национальным склонностям и настроениям ничего научного в себе не сохраняло бы. Русский мыслитель, таким образом, подходил к оценке истории отечественной философии с позиций западного рационалистического представления о предмете и характере философского знания, логика которого привела его к взгляду на проблему национальной философской традиции.