7c022cd926f447c6c6400001999174ac

Советник едва заметно вздрагивает, но говорит то, что технически может считаться правдой:

- Я не видел, как принц Тор покидал свои покои этим утром.

Один кивает, и советник с облегчением замирает в глубоком поклоне. Лицо же Всеотца внезапно озаряет пришедшая в голову мысль. Он улыбается и негромко произносит:

- Боюсь, вчера я был с ним излишне суров. Мой сын, должно быть, все еще зол на меня и не жаждет общения. Не страшно. Дадим ему время. Тор не умеет сердиться дольше нескольких дней. Благодарю тебя, ты можешь идти.

Еще раз поклонившись, советник отступает. Украдкой утирает выступивший на лбу пот. Смотрит на величественную фигуру на Асгардском троне. На мягкую улыбку. Лучистый взгляд. И неожиданно сердце пронзает острая жалость.

День проходит в хлопотах. Возвращаясь в свои покои, Один чувствует, как гудят ноги, как приятной усталостью сводит плечи. Закрыв и запечатав дверь спальни, без сил падает на кровать. В всполохе зеленых искр тает образ Всеотца. Локи поворачивается на бок, сгибает в колене ногу. Обнимает подушку. Улыбается. Рассеянно думает, что нужно было прихватить одну из покоев Тора – тогда можно было бы вдыхать его запах, представлять, что обнимаешь теплые плечи.

Обычно рациональный разум Локи дремлет, нежится в воспоминаниях, не пытаясь привычно анализировать то, что произошло. Кажется, вся магия, все чудо прошлой ночи будут утеряны, начни он раздумывать, размышлять.

Он вспоминает губы – требовательные, настойчивые, нежные.

Он вспоминает прикосновения сильных рук. Властные, собственнические, обжигающие.

И тело отзывается сладкой тянущей болью внизу живота, словно все что между ними было, – случилось на самом деле, а не в глубине их объединенного магией разума.

Всего лишь сон...но изголодавшемуся по теплу Локи довольно и этого.

Его переполняет чистое, ничем не замутненное счастье – чувство, которое Локи не испытывал с самого детства, и теперь он купается в нем, нежится, точно кот, греется в ласковом тепле.

Ему больше не кажется странным, что Тор не появился сегодня в тронном зале. Очевидно, что брату нужно время, чтобы простить Одина за вчерашнюю безобразную сцену. Пусть. Так даже лучше. За это время он наконец, сможет придумать, что делать дальше. Как объяснить, то, что объяснить ох как непросто. Как пережить гнев брата – а то, что Тор его по головке не погладит, – очевидно.

Но у них получится. Они справятся.

Локи в это верит. Теперь – верит.

И лежит на кровати, прижимая к груди подушку. Жалея лишь об одном – что она не из комнаты Тора.

Проходит два дня. Два дня, наполненных приемами, неотложными государственными делами, нетерпением и острым, почти болезненным ожиданием.

Тор не приходит. Его не видно во дворце, на тренировочной площадке, в библиотеке.

“Ему нужно время”, – упрямо шепчет Локи, борясь с желанием немедленно пойти в комнату брата, послать слуг на поиски.

А на исходе третьего дня в покоях Одина раздается громкий стук.

- Мой царь! – взволнованный голос за дверью заставляет распахнуть ее, лишь в последний момент вспомнив о необходимости принять правильный облик.

- Что случилось? – сердце отчего-то коротко колет, будто острой иглой.

- Муспельхейм. – Руки советника дрожат, и он стискивает их изо всех сил, в попытке овладеть собой.

Один стоит молча, обжигает взглядом. И советник, неожиданно осознает, что сейчас перед ним отнюдь не немощный старец, изможденный смертью жены и младшего сына.

Перед ним – Царь, в сравнении с силой которого сам он – не более чем муравей под подошвой сапога. И сапог этот готов опуститься ему прямо на голову. Причем за дело. Боги, за дело!

И от страха советник начинает сбивчиво оправдываться:

– Мы давно получали из огненного мира тревожные вести. После той истории с лунным медом... сыны Сурта только и ждали удобного случая, чтобы отомстить. И, похоже, дождались. За последний год мы были вынуждены трижды сменить весь состав нашего гарнизона на границе с их миром. Слишком много смертей. Слишком тяжело даже для закаленных воинов. Они отказывались долго там находиться. А сейчас... сейчас...

- Хватит мямлить! – не выдержав, по-змеиному шипит Один.

Подносит пальцы ко лбу, – советник замечает, что они дрожат, – прикусывает губу. Берет себя в руки и уже тише спрашивает:

- Почему не доложили? Если огненные великаны нападали на асов, давно уже нужно было послать туда эйнхериев!

- Мы докладывали, Ваше величество, – белеет и без того бледный советник. – Но Вы сказали, это подождет.

Сердце колотится уже где-то в горле. Да, возможно, он пропустил. Не обратил внимание. Не до того было. Хотя, конечно, это не оправдание. Но, ведь на самом деле ничего страшного не случилось, да? Армию можно послать и сейчас. Все можно исправить.

Тогда чего же он так испугался?

- Подробности. – Коротко бросает Один, отодвигая аса и широким шагом направляясь в зал военных советов. Придворный послушно семенит следом.