6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

- Я тронут вашей заботой о моей репутации, мисс Вердье, – жестко усмехнулся молодой человек. – Но вынужден сообщить, что она несколько запоздала.

- Что вы имеете в виду? – пришел черед Полины удивляться.

- То, что сказал. Вы считаете, что я не должен оказывать знаки внимания мисс Дюваль, потому что ее мать – падшая женщина, и это пагубно отразиться на моей репутации, не так ли?

- Все верно.

- Но я не думаю, что мужчине, осужденному на каторжные работы за убийство и избавленному от них только потому, что ему удалось выжить в бессмысленной войне на другом континенте, следует быть таким разборчивым.

Выражение ее лица доставило ему величайшее наслаждение. С минуту она напоминала вытащенную из воды и ударенную веслом рыбу.

- Осужденный за убийство? – наконец, сипло прошипела Полина.

- Именно. А теперь подумайте, как отразится на вашей репутации общение со мной, если кто-то узнает об этом?

- Но… Но… Никто не сказал мне. Никто не знал…

- Верно. И будет лучше, если этот факт моей цветистой биографии, как и происхождение мисс Дюваль останется неизвестным, не так ли?

- Вы… Вы не…

- Я буду держать язык за зубами, мисс Вердье. И вам советую сделать то же самое. Так будет лучше для всех. Поверьте.

Нил очаровательно улыбнулся и, стряхнув ее ладонь с рукава, направился к Жоа.

Тот же день, поздний вечер

– Ну зачем же… Не стоит… – смущенно лепетала Жоа, покраснев от смущения. Нил переступил через порог теперь уже их дома и осторожно опустил ее на пол. – Такова традиция, если мне не изменяет память, – возразил он. Скинув пальто, он помог Жоа освободиться от своего и аккуратно повесил их на вешалку у входа. Девушка смутилась окончательно. Они замерли друг против друга, не зная, что сказать или сделать. Повисла неловкая пауза. – Может быть, чаю? – наконец предложила Жоа. – Это было бы замечательно. Она подошла к печке и принялась разжигать огонь. Нил опустился на стул. Вечер прошел замечательно. Мэр объявил об их свадьбе. Это сообщение было принято очень радушно. Они выслушали массу поздравлений. Однако, Нилу не давал покоя разговор с Полиной. Он не верил, что эта сплетница удержит язык за зубами. А сплетни такого рода действительно были крайне нежелательны. Особенно для его прекрасной жены. А потому Нил вовсе не собирался пускать дело на самотек. Улучив минуту, он приватно побеседовал с Теодором Вердье – отцом Полины и весьма здравомыслящим человеком, который к тому же был прекрасно осведомлен о его, Нила, прошлом и ни капли не смущался им. Выслушав, Вердье тихо и виртуозно выругался. Ему вовсе не улыбалась перспектива потерять одного из лучших бригадиров из-за “дурацких сплетен”, а потому он принял единственно разумное решение, и в ближайшие дни Полина должна была отбыть в великолепный Фриско под заботливое крылышко матери. Такое решение как нельзя больше устраивало Нила. Он не стал рассказывать Жоа о разговоре с Полиной. К чему беспокоить и расстраивать жену, если ситуация разрешилась сама собой? Тем временем, Жоа поставила перед ним чашку, от которой исходил пряный травяной аромат, и села рядом. Вынув из рукава письмо, она распечатала его и принялась читать. – Что это? – полюбопытствовал Нил. – Письмо от подруги из Чикаго. Мне его передал наш почтмейстер на приеме. Она пишет, что выходит замуж и приглашает меня на свадьбу. – Из Чикаго? – это слово отозвалось эхом далекой боли в сердце. – У тебя есть подруга в Чикаго? – Ну да. Мы познакомились на корабле, когда плыли во Францию. Вместе работали в военно-полевом госпитале, а затем вернулись в Америку. Кстати, именно она помогла мне найти эту работу. – Вот как? – Нил улыбнулся. – И как же звать твою подругу, чтобы я знал, перед кем в долгу? – Кенди Уайт. Кровь отхлынула от лица. – Кенди Уайт? – едва слышно прошептал он. – Да. Нил, в чем дело? Тебе плохо? Ты так побледнел. – Ничего. Все в порядке. Жоа смерила мужа недоверчивым взглядом. – Не похоже. “Сказать? Смолчать? Нет. Молчать нельзя. Иначе это молчание встанет между ними. Сначала молчание и недомолвки, затем ложь, недоверие, сомнение и, в конце концов, боль и ненависть”.

Нет, этого допустить он не мог. Нил грустно усмехнулся.

– И тем не менее. Просто прошлое, от которого я так долго убегал, наконец-то догнало меня. Может, это и к лучшему. – Прошлое? – удивленно спросила Жоа. – Ты знаком с Кенди? – Да, я знал ее. Когда-то давно. – Вот как? Ее глаза просили рассказать. Нил вздохнул. – Налей себе чаю, – предложил он. – Это длинная, печальная, а временами очень некрасивая история. – Значит, ты был влюблен в Кенди?

«О, женщины! Неужели из всего моего рассказа тебя взволновало только это? Впрочем, оказывается, ревность может быть приятной», – невольно подумал Нил.

- Наверное. Жоа, Кенди была моей первой детской любовью, которая к тому же осталась без ответа. В ту пору мы учились в колледже Святого Павла, и Кенди была влюблена в Терруза Грандчестера.

- Терруза Грандчестера?

- Да.