Карсон начал с заявления, что на лорде Куинсберри лежала огромная ответственность, и он ее принял в полной мере. Лорд Куинсберри имел полное право делать всё возможное для того, чтобы максимально ограничить знакомство, которое могло бы стать катастрофическим для его сына. Мистер Карсон хотел бы привлечь внимание присяжных к тому факту, что все эти мужчины, с которыми общался мистер Уайльд, были уволенными слугами и конюхами, и все - примерно одного возраста. Кроме того, он попросил присяжных обратить внимание на тот факт, что Тэйлора, который был главным пунктом этого дела, еще не вызвали для дачи показаний. Почему? Карсон указал присяжным на тот факт, что идея, выраженная в рассказе «Священник и ученик», содержалась в письмах Оскара Уайльда к лорду Альфреду Дугласу, и та же самая идея выражена в стихотворении лорда Альфреда Дугласа «Две любви» (Это раннее стихотворение лорда Альфреда Дугласа приведено в Приложении в конце данной книги вместе с другим стихотворением того же автора, которое также упоминалось во время судебного процесса), которое было опубликовано в "The Chameleon". Карсон продолжил, что в рассказе «Священник и ученик» мальчика обнаружили в постели священника (мистер Карсон здесь ошибся - в рассказе не было такого эпизода, эта ошибка показывает степень его предубежденности), и священник выдвигал в свою защиту те же самые аргументы, что и мистер Уайльд: что мир не понимает красоту этой любви. Ту же идею можно отыскать и в «Дориане Грее» - Карсон прочел два-три пассажа из книги в доказательство этого утверждения. Мистер Уайльд назвал свое письмо лорду Альфреду Дугласу сонетом в прозе. Он еще раз прочтет его суду. Карсон прочел оба письма.
- Мистер Уайльд утверждает, что они прекрасны, - продолжил Карсон, - а я называю их гнусным образцом отвратительной аморальности.
После этого судья снова сложил свои бумаги, тихо пробубнил, что суд снова соберется завтра, и вышел из зала.
Все лавры этого дня стяжал мистер Карсон. Оскар покинул свидетельскую трибуну угнетенным. К нему подошли несколько друзей, но большинство его чуралось, все выскользнули из зала суда, не проронив почти ни слова. Как ни странно, у меня вдруг появился какой-то луч надежды. Мистер Карсон по-прежнему упирал на статью в "The Chameleon", разрозненные пассажи из «Дориана Грея», письма Оскара к лорду Альфреду Дугласу и стихи лорда Альфреда Дугласа в "The Chameleon". По моему мнению, он не мог не понимать, что всё это - чрезвычайно слабые доказательства. Сэр Эдвард Кларк наверняка порвет все эти аргументы, основанные на литературном творчестве, в клочья. Всё это оставляет пространство для более чем обоснованных сомнений.
Почему мистер Карсон не вызвал в качестве свидетелей кого-нибудь из молодых людей, о которых он говорил? Он не может этого сделать? Он назвал Тэйлора «ключевым свидетелем по делу» и упрекнул представителей обвинения в том, что они не вызвали Тэйлора для дачи показаний. Вызовет ли Тэйлора Карсон? Если у него есть такие свидетели, которых можно вызвать по первому требованию, почему он упирает на эти слабые, как папиросная бумага, доказательства, основанные на пассажах из книг, письмах и стихотворениях? Одно было очевидно: если он сможет вызвать в суд кого-то из молодых людей, о которых он расспрашивал Оскара, Оскару конец. Даже если стратегия Карсона будет основываться только на письмах и стихотворениях, он всё равно выиграет, а Оскар будет дискредитирован, поскольку ни один суд присяжных не примет вердикт в пользу Оскара Уайльда против отца, который пытается защитить сына. Теперь вопрос стал до ужаса конкретным: потерпит ли Оскар полный крах, или всего лишь проиграет дело и потеряет репутацию? Нам осталось ждать всего лишь шестнадцать часов: мне казалось, что этот отрезок времени таит последнюю надежду.
Я поехал на Тайт-Стрит в надежде повидаться с Оскаром. Я был уверен, что у Карсона в распоряжении есть важные свидетели, и исход дела будет катастрофическим. Почему бы Оскару даже сейчас, сегодня вечером, не уплыть в Кале, оставить письмо своему адвокату и суду с отказом от дурацкого иска.
Дом на Тайт-Стрит казался безлюдной пустыней. Какое-то время никто не отвечал на мой стук и звонки в дверь, а потом слуга просто сказал мне, что мистерак Уайльда нет дома, он не знает, вернется ли мистер Уайльд, но не думает, что вернется. Я развернулся и пошел домой. Я подумал, что Оскар, вероятно, вновь сказал бы мне то же самое:
- Фрэнк, я ничего не могу поделать, ничего.
. . . . . . .
На следующий день атмосфера в зале суда была добродушной, даже оживленной. Скамьи были заполнены молодыми адвокатами, все они были уверены, что показания будут, как один из них выразился, «стильными». Все считали, что процесс почти закончен.
- Но вызовет ли Карсон свидетелей? - спросил я.
- Конечно вызовет, - ответили юристы, - но в любом случае у Уайльда не было ни малейшего призрачного шанса добиться вердикта против Куинсберри: он был полным идиотом, подав этот иск.
- Вопрос в том, придет ли Уайльд выслушать вердикт? - сказал кто-то.