В этой книге я не раз говорил о врагах Оскара, утверждая, что английский средний класс пуритан ненавидел его позицию и образ жизни, так что если бы какой-то фанатик или представитель секты нонконформистов добыл доказательства против Уайльда, что стало причиной краха Оскара. не было бы ничего необычного в том, что этот человек считал своим долгом мстить. Как ни странно, столь жгучую ненависть к Оскару Уайльду питал представитель высшего класса, который вовсе не был пуританином. Думаю, это Чарльз Брукфилд, вызвавшийся стать частным обвинителем по этому делу, прочесал Пикадилли в поисках свидетелей против Оскара Уайльда. Впоследствии мистера Брукфилда назначили театральным цензором, поскольку, оказывается, он написал одну из самых «рискованных» пьес того времени. Я не могу судить о мистере Брукфилде, поскольку не знаком с ним, но еще до того, как я узнал о его действиях против Уайльда, его назначение казалось мне удивительно характерным для английской жизни и того поверхностного презрения, с которым англичане правящих классов относятся к литературе. Таким же образом, будучи премьер-министром, лорд Солсбери назначил журналиста поэтом-лауреатом просто потому, что тот годами расхваливал его в колонках "The Standard." Лорд Солсбери, вероятно, не знал и не беспокоился из-за того, что Альфред Остин не написал ни одной строчки, которая могла бы его пережить. В точности свидетели мистера Брукфилда установили одно: все правонарушения, в которых обвиняли Оскара Уайльда, относились к периоду после 1892-го года - после его первой встречи с лордом Альфредом Дугласом.
Но в то время все эти вопросы для меня затмевал один главный вопрос: арестуют ли власти Оскара? Или позволят ему сбежать? Потребует ли полиция ордер на арест? Зная английскую привычку и желание обходить молчанием всех неприятных половых вопросов, я подумал, что Оскару намекнут, чтобы он уезжал за границу, и позволят сбежать. Это - обычная английская практика. Всем известно дело одного английского лорда, питавшего пристрастие к аналогичным половым практикам, которого полиция предупредила о выдаче ордера на его арест: лорд понял намек, и много лет живет в беззаботной праздности, как почетный гость, во Флоренции. Не только аристократы пользуются такой благосклонностью со стороны английской юстиции: все помнят дело каноника Вестминстерского аббатства, которого тоже предупредили, и который тоже сбежал. Мы можем спуститься на самые низкие ступени социальной лестницы, и там будет то же самое. Некий журналист невольно обидел высокопоставленное лицо. Полиция сразу же предупредила его, что ордер, выписанный на его арест в Индии семнадцать лет назад, будет незамедлительно использован, если он не уберется восвояси. Некоторое время журналист жил в почетной отставке в Бельгии. Кроме того, во всех этих случаях ордер был выписан на основании ходатайства пострадавших лиц, их родителей или опекунов, а на Оскара Уайльда никто не жаловался. Конечно, я подумал, что нежелание огласки, ставшее причиной такой мягкости по отношению к лорду, канонику и журналисту, проявится еще более явно в деле такого гения, как Оскар Уайльд. В некотором смысле по положению он был выше даже сына герцога: шокирующие подробности его судебного процесса ужаснут весь мир.
Кроме того, я говорил себе, что правящий класс Англии погряз в аристократических предрассудках, и когда речь идет об угрозе демократических инноваций, все, кто превосходит основную массу людей происхождением, богатством или талантом, понимают, что у них один и тот же «смысл жизни», общая выгода. У лорда, миллионера и гения - общие причины поддерживать друг друга, и обычно эти причины эффективны. Всем известно, что в Англии закон относится к уважаемым людям с подчеркнутым уважением. Он не способствует установлению равенства, еще менее - защищает беспомощных, слабых и бедных. Этот закон - оплот богачей и аристократов, кнут в руках сильных мира сего. Его всегда используют для усиления естественного и врожденного неравенства, и руководствуется он не возвышенным чувством справедливости, его извращают аристократические предрассудки и снобизм. Этот закон - не выше демократического равенства, а ниже, он - гнусен.
Это было как раз то дело, в котором аристократическое общество могло бы и должно было продемонстрировать свое превосходство над демократическим обществом с его грубыми правилами равенства. Поскольку равенство находится лишь на полпути к справедливости. Палата общин не единожды подтверждала эту основополагающую истину: она осудила Клива, но добавила, что он оказал «огромные и выдающиеся услуги своей стране», так что никто и не подумал вынести ему приговор за его преступления.
Наши времена даже еще более толерантны и коррумпированы. За преступление похуже, чем вымогательство, Сесила Родса даже не привлекли к суду, он успешен и почитаем, а его прихвостней, которых осудил комитет Палаты общин, правительство наградило.