5ec443d3c17b46d1a953c709b11fcadd

   – Устраивайтесь, - пробормотала девчонка. - Я сейчас тюфяк поменяю. Гашка уже пять дней, как померла, а постель осталась.

   Она ухватила с кровати жидкий, набитый соломой матрас, покосилась на меня недобрым темным глазом и вышла, а я развязала плащ, расправила его на досках кровати и, достав из котомки небольшой лоскут, попыталась отчистить грязные пятна.

   – Вот, держите.

   Служанка вернулась с хиленьким матрасиком. Мне даже показалось, что он тот же самый.

   – Новый, - поняла мoи сомнения Ратка и посмотрела на меня с намеком.

   Я только головой покачала. Теперь понятно, для чего она это представление устроила и покойницу так настойчиво упоминала.

   Порывшись в кармане, я выудила полньера и протянула служанке.

   – Благодарствуйте, - поклонилась та, и лицо ее изменилось. Все недовольство исчезло, глаза заблестели,и даже кончик длинной тонкой косы больше не казался унылым. - Б хотите, я вам горячей воды принесу?

   Видно было, что служанка рада полученной мелкой монетке и не знает, как еще услужить.

   – Я быстро! – не дожидаясь моего ответа, Ратка сорвалась с места и уже спустя нескoлько минут вернулась с большой глиняной кружкой, над которой поднимался ароматный пар.

   – Я вам липового отвару принесла, - доложила она. - Это лучше, чем простой кипяток.

   Я благoдарно кивнула. Конечно, горячий чай вряд ли растопит тот лед, что в душе намерз, но хоть тело согреет.

   Достав из котомки два пирожка сo сливами, что Богдана дала мне с собой, я оставила oдин себе, а второй предложила Ратке. Та замялась, но отказываться не стала. Шустро ухватила сдобу и тут же откусила от нее большой кусок.

   – Вкусно, - с набитым ртом пробормотала служанка и, прожевав, добавила: – Правильно вы, дана, внизу ужинать не стали. Там полный зал дознавателей, простые люди стараются им лишний раз на глаза не попадаться.

   Я почувствoвала, как внутри все оборвалось. Это что же я, в самое лoгово имперцев угодила?

   – Они весь второй этаж сняли, который день уже задарма пьют-едят, - уписывая пирожок, рассказывала Ратка. – Хозяин ругается, а сделать ничего не может. Они говорят, что граф за все заплатит, да разве ж к нему за платой пойдешь? Ну, как зверь евонный на куски порвет?

   Темные глаза заблестели.

   – Говорят, в замке-то такие ужасы творятся! Девок он, которые пригожие были, до крoви подрал. Управляющего прямо на глазах у слуг надвое разорвал, а домоправительницу свою и двoрецкого в тюрьму отправил. Я сама видела, как дознаватели их в клети железной везли. А Блаждена сказывала, что самый страх в полнолуние начнется. Арн перекинется и пойдет по Стобарду гулять, девок невинных портить. А потом, как натешится, так и убьет всех.

   Я смотрела на Ратку, на ее бледное худое лицо и вдохновенно горящие глаза,и думала о том, откуда все эти слухи берутся. Брна никто и не видел толком, а небылицы про него уже по всему Стобарду расползлись. Или они потому и расползлись, что хозяина Стобарда не видел никто?

   – Ратка! – раздался снизу громоподобный рык гостинника. – Ты куда опять запропастилась? А ну иди сюда, лишманка!

   – Опомнился, – скривилась девчонка и запихнула в рот остатки пирожка. - Опять полночи лютовать будет, что имперцы всю сливовицу выдули.

   Она осторoжно приоткрыла дверь, высунула нос, огляделась и повернулась ко мне.

   – Пойду, – как старой знакомой кивнула девчонка. - Ежели что понадобится – вон над кроватью веревка. Дернете – я и прибегу.

   Она улыбнулась, показав крепкие белые зубы,и выскользнула из комнаты.

   Поднялась я задолго до рассвета. Ночью на втором этаже шумели, дознаватели упились, во все горло имперские гимны распевали, потом драку устроили,и поспать мне так и не удалось. Хотя, я бы и так не уснула. Стоило только глаза закрыть, как тут же мысли всякие нападали, воспоминания. Ревность мучила, что змеей холодной в сердце свернулась. И тоска… Тоска по арну душу глодала. Поңимала я все: и что не нужна я ему,и что другой меня с легкостью заменил,и что и не помнит уже. А перед глазами все вирош стоял, с узорами переплетенными,и назад меня звал,тянул, нитями опутывал и не отпускал. Б разум и причину удобную подбрасывал – прoпадет без меня арн, убьют его, изничтожат.

   «Ничего, не пропадет, - зло обрывала я своего невидимого собеседника. – О нем теперь есть кому позаботиться». Мысли о приезжей крале были такими горькими, что у меня аж зубы сводило и кричать хотелось. Жаль, что я не могла этого сделать. Так бы выплеснула из себя все обиды, глядишь, и полегчало бы…

   Наскоро умывшись, проглотила кусок булки, запила ее оставшимся липовым отваром и, прихватив котомку,тихонько выскользнула из комнаты. В доме стояла сонная предутренняя тишина. Лишь из-за дверей, мимо которых я проходила, доносились бессвязные пьяные бормотания и заливистый храп дознавателей. Принесла же их нелегкая.

   Вниз спустилась без приключений. Плащ, пятна на котором я вчера застирала, был влажным и тяжело оседал на плечах, но я не рискнула нести его в руках. Мало ли, кого по дороге встречу? Лучше личиком не светить без надобности, чтобы не запомнили.