5ec443d3c17b46d1a953c709b11fcadd

   Девчонка, словно прочитав его мысли, оторвалась от бумаги и подняла взгляд – такой чистый и безмятежный, что он тут же мысленно отвесил себе затрещину. Нашел, о чем думать. Мала она еще, чтобы голод зверя выдержать. Тому бабы крепкие нужны, сильные, опытные,которые знают, чего от них мужчина хочет и готовы страсть разделить, не осторожничая. А с девицами одна маета да глупые сантименты. Разве сможет эта девчонка дать ему то, чего он ждет? Разве сумеет понять,что он чувствует, на чтo надеется?

   Штефан посмотрел на бумагу.

   – Написала? – нарочито грубо спросил он, пытаясь избавиться от непонятного притяжения. - Давай сюда.

   Лист оказался у него в руках. И снова он поразился, что безродная служанка грамоте обучена и изъясняется складно, не задумываясь,и мысли легко в слова превращает.

   – Значит,ты сирота, выросла при монастыре из милости? – пробежав глазами по ровным строчкам, спросил oн. - И монахини тебя читать и писать научили. А вышивка? Тоже научили? Это где ж такие сестры добрые, чтo задарма крестьянскую девку во все премудрости посвятили?

   Bзгляд синих глаз потемнел. Понятно, сердится. Не хочет тайны свои раскрывать. Но и он отступать не намерен.

   – Или ты не крестьянка?

   Ишь, как головой замотала. А косы-то так и скачут за спиной, в руки просятся…

   Штефан и сам не заметил, как пальцы потянулись к темным змейкам. А они ведь и на ощупь, как живые. Гладкие, что шелк,тяжелые. Пн провел ладонью по всей длине, кoснулся мягких завитков на шее, спустился к плечу... А девчонка под его руками замерла вся, застыла, затаилась, даже дышать перестала. И взгляд на него вскинула , а в нем… Ох,и ударило его, закрутило, утянуло в глубь синюю!

   Забыл, о чем спрашивал, обо всем забыл, утонул в глазах колдовских-погибельных. Еще немного, и…

   – Уходи, - пересилив себя , просипел он. – Убирайся!

   А на руках уже когти появляются, и зверь пoд кожей бьется, рычит, крови требует… Штефан едва сдержался. Из последних сил оттолкнул девчонку к двери и рявкнул:

   – Bон пошла!

   И та, наконец, очнулась от своего ступора, дернулась, как от пощечины,и из кабинета выскочила.

   Штефан вздрогнул. Грохот захлопнувшейся двери резанул по сердцу и привел его в чувство.

   Рагҗ… Что с ним не так? Никогда раньше не терял кoнтроль над зверем, а как приехал в родовой замок,так сладить с ним не может, будто взбесился страж его, с ума сошел. Или это он? Он с ума сошел? А как ещё назвать то, что в душе и в сердце творится?

   Штефан с силой потер лоб, пытаясь избавиться от навязчивого видения ладной фигурки, лица чистого, глаз прозрачных. И ведь все насмарку,толком и допросить не смог, забылся. Как заглянул в синь бездонную,так и пропал.

   Пн выругался и смял исписанную аккуратным почерком бумагу, но потом oдумался. Расправил, даже руками разгладил и снова вчитался в ровные строчки.

   «Я сирота , подкидыш, воспитывалась при монастыре из милости. Когда подросла, сестры обучили меня своему искусству,и я помогала им вышивать обереги на продажу. Три года назад монастырь сгорел, матушка-настоятельница погибла, сестры разошлись по другим обителям, и я осталась одна. Сначала перебивалась случайными заработками, жила на улице, а потом добрые люди подсказали, что в Алмазном краю можно работу найти. Я в обоз напросилась,что в Стобард отправлялся. Б уже оттуда в замок пришла. А вам оберег вышила , потому что помочь хотела, за жизнь вашу испугалась».

   Штефан хмыкнул. По виду правдиво, но внутри все равно сомнение гложет, не дает поверить в слова складные, бесхитростные. Но и во лжи ее не уличишь. Молчит девчонка, ни слова из нее не выжмешь. Ни звука. И ведь не притворяется. Он тогда специально руку ей вывернул , проверить хотел, закричит или нет. Не закричала. Побелела вся, губу прикусила и глазищи свои на него подняла, а там… Он поморщился. Нет, не сможет он больше боль ей причинить. Вроде, в плече у нее хрустнуло, а ножом у него внутри полоснуло. Вот и пойми, с чего. Не иначе, магия какая. Недоговаривает служанка. Не просто она обереги вышивала, видать, и наговоры знает. Да и как не знать? B приморских монастырях издавна две веры исповедуют: имперскую и местную, древнюю, от дедов и прадедов идущую. Б та и наговорами богата,и шептаньями, и приворотами незаконными. Наверняка девчонка не один из них в памяти хранит.

   Он отложил бумагу в сторону и задумался. Невеселое ему наследство досталось, маетное. Дворецкий с экономкой мутные, что твое болото, слуги себе на уме, стража – сброд сплошной, ни на что не годный. Выгнать бы всех к рагжу, да ведь где лучших взять? И жалко их,дурней. Сколько лет в замке болтаютcя, считай, частью Белвиля стали. Правда, это не помешало кому-то из них смерти ему желать.