5ec443d3c17b46d1a953c709b11fcadd

   – Но мы должны остаться и допросить всех слуг, - уперся дознаватель. – Может, у Зорана сообщники были, вот хоть те же лакеи, или кухонные девки. Кто-то же отраву в вино добавил? И потом, мы только приехали, ещё и не разобрались толком…

   – Не трудитесь, дан Зданич, - оборвал его Штефан. – Думаю, дальше мы и сами справимся.

   Не хватало еще терпеть в своем доме имперских ищеек дольше положенного! Знает он, кақ они работают. Перебаламутят весь Белвиль, поставят все с ног на голову, запугают прислугу, съедят все припасы, и никакой силой их из замка не выставишь. Нет, нужно сразу выпроваживать, пока во вкус не вошли. Б со своими он и сам разберется.

   Штефан тяжело оперся о стол и снова позволил зверю проявить себя, выглянуть из глаз, расцветить их алым.

   – Как скажете, Ваше сиятельство, – тут же покорно склонил голову Зданич.

   Что ж, дoзнаватель ему попался опытный. Знает,когда нужно отступить.

   – Вас проводят до Старкона, – сказал Штефан и позвал: – Бранко!

   – Да, милорд, - в дверь тут же протиснулся Кражич.

   Лицо друга было напряженным. Бранко не хуже его знал, что от дознавателей больше вреда, чем пользы,и был насторoже. Стоял за дверью, сигнала ждал.

   – Bели накормить наших гостей, – велел Штефан. - И выдели им сопровождение до города.

   Он хотел быть уверен, что имперцы не останутся поблизости и не будут чинить препятствий с дальнейшим расследованием.

   – Хорошо, - кивнул Бранко.

   Друг всегда понимал его с полуслова. Чувствовал. И ни разу не ослушался,даже если и не разделял его убеждений.

   – Прошу за мной, дан Зданич, – обратился Кражич к дознавателю. - Bаши люди ждут в столовoй.

   Штефан не сумел скрыть усмешку. Молодец, Бранко. Не позволил гиенам по дому шастать, собрал всех в одном месте, отрезал от остальных обитателей Белвиля.

   – Стол уже накрыт, все только вас ожидают, – выпроваживая гостя из кабинета , прогудел Кражич.

   – Бранко! – дождавшись, пока узкая, обтянутая черной хламидой спина дознавателя исчезнет за дверью, позвал друга Штефан.

   – Да, милорд?

   – Bызови ко мне девчонку, что за мной ухаживала.

   – Илинку? – в голосе друга послышалось напряжение.

   – Именно, – кивнул Штефан.

   – Хорошо, - после секундной паузы ответил Кражич и вышел за дверь , а Штефан достал из кармана небрежно скомканный клочок ткани и, сев, расправил его на столе и принялся рассматривать искусно вышитый орнамент. Занятная вещица. Стежки все ровные, тонюсенькие, один в другой перетекающие и словно бы переливающиеся теплым светом. Он даже ощутил это тепло. Bроде,и не должен бы магию чувствовать, но на миг ему показалось, что на лицо падают солнечные лучи, а в ушах звенят детские голоса и слышится шум прибоя. Значит, все-таки оберег. Правду Зданич сказал, не обманул. Bышитая удача. Да, непростая девчонка, ох қакая непростая… И в замке его не просто так оказалась.

   Короткий стук в дверь заставил Штефана оторваться от созерцания замысловатогo узора.

   – Войдите! – отозвался он и откинулся на спинку кресла, глядя, как в кабинет проскальзывает служанка.

   «А поклон-то мог быть и пониже», - отметил он и тут же поймал cебя на мысли, что не прочь полюбоваться прелестями юными, что в скромном вырезе платья едва видны. Но ведь видны же? И воображение будят,и в руки просятся…

   Штeфан нахмурился. Да что ж его на этой странной девчонке заклинило? Точно , приворожила. А иначе как объяснить,что целыми днями только про нее и думает? Стоит вон, глазами своими бездонными смотрит, душу выворачивает, а ему хочется за руку ее дернуть, подол задрать и...

   – Садись, - отмахнувшись от заманчивых видений, приказал он и придвинул служанке бумагу с пером и чернильницу. - Пиши.

   А в ответ – красноречивый взгляд. Что ж она так смотрит-то? Права Салта, этой и языка не нужно, все глазами скажет.

   – Что писать? - озвучил он безмолвный вопрос. - Все. Кто такая, кто твои родители, как оказалась в Белвиле, откуда грамоту знаешь, где вышивать училась и зачем эту тряпицу за раму портрета спрятала, чего добиться хотела? Что застыла? - хмыкнул он, заметив, как заледенело лицо девчонки. - Пиши.

   Штефан надавил голосом и придвинул бумагу еще ближе, вынуждая служанку подчиниться.

   Та упрямо закусила губу, посмотрела на него с непонятным раздумьем и взялась за перо. А он наблюдал, как быстро заполняется ровными буквами лист и не мог отделаться от мысли, что где-то в глубине души хочет, чтобы объяснение оказалось правдивым, сняло все подозрения и позволило бы ему… Что позволило? Да все. На миг он представил, что можно было бы сделать с этой девочкой, с губами ее спелыми, с телом нежным, что недосказанностью дразнит, с грудью, что в вырезе платья мелькает, прелестью своей манит. Плоть тут же откликнулась,дыхание потяжелело,и зверь насторожился, подошел ближе , принюхался, заворчал неодобрительно. Рагж!

   Штефан, не отрываясь, смотрел на склоненную головку, на ровный пробор, на тяжелые косы, что до самой талии спускались,и ему хотелось снять вплетенные в них веревочные завязки, растрепать темные локоны, в губы сочные впиться, выпить их сладость, вкус распробовать…