400 вопросов и ответов о вере, церкви и христианской жизни

Еще апостол Павел предупреждал об опасности особо ревностной приверженности к тому или иному лицу определенной группы верующих, которые начинали говорить: «я Павлов»; «я Аполлосов»; «я Кифин» (1 Кор. 1,12)… Он напоминал христианам, что все — делатели, а глава всех — Христос. Но то, что это апостольское учение из истории ранней Церкви вошло в Священное Писание, свидетельствует о возможной повторяемости подобного рода искушений. Когда мы начинаем говорить о себе: «Я — от протоиерея X», «Я — от архимандрита Y», то за этим может стоять не просто принадлежность к определенной традиции, что само по себе хорошо, но противопоставление ее всем остальным. И более того, чаще всего подспудная, - может быть, даже непроговариваемая для самого себя — уверенность, что эта традиция лучше других.

Это с одной стороны. А с другой существует опасность, которую святые отцы называют пристрастием к духовнику. То есть ни в коем случае христианин не должен прилепляться к личности того или иного священника, как бы очаровываться им, потому что это тоже кумиротворение, о котором говорится в четвертой заповеди. Православный человек должен прибегать к своему духовнику, потому что это несет ему духовную пользу, а не потому, что ему по-человечески приятно общаться с ним. Тем более такая опасность существует для женщин, так как здесь в отношении к священнику может примешиваться элемент сублимированного эротизма. В этом случае за всеми движениями своей души надо очень внимательно следить.

Почему с какого-то момента монаха или священника все начинают называть старцем и ездить к нему, как, например, в наши дни к старцу Николаю на остров Залит на Чудском озере? Почему это становится для всех очевидным?

Нет никакого формального признака, по которому это можно определить. Как мы знаем из истории Церкви, словом «старчество» в разные века обозначались разные понятия. Ныне под старчеством мы понимаем исключительно благодатное харизматическое служение, воспроизводящее в новейшей жизни Церкви то, что, быть может, было у пророков Ветхого Завета или у христиан первых веков, полных дарами благодати. Когда человек вне особливого церковного чина и служебного назначения, а благодаря только определенному богоизбранничеству и собственному к Богу устремлению поставляется, как некий светильник, исполненный благодати, премудрости, духовных даров, ведения человеческих душ и даже будущего, как то нередко мы знаем о старцах. И вне всякого акта посвящения Церковь опознает этих подвижников как тех, к кому можно, нужно и естественно прибегать в решительных жизненных обстоятельствах. И к таким старцам в случаях крайней скорби, или недоумения, или незнания, как дальше жить, что делать, за поддержкой, надеждой и утешением бегут и бегут тысячи людей. Иной раз слово от них услышат, иной раз просто благословение получат, но после этого многое меняется в душе. Однако никакого чина поставления в старцы нет. Есть узнавание Церковью своих подлинных избранников.

Известно, что всегда и во все времена вокруг святости религиозные фанатики начинают кликушествовать, а «духовные туристы», как таких называл афонский старец Паисий, метаться ради приобретения все большего и большего количества духовных даров от одного старца к другому, тем самым искажая реальность благодати, которая от них исходит. Но не может ли быть какой ошибки в признании кого-то старцем, так же как и при канонизации святого?