должен быть настоящий Лорд – гордым, неприступным, надменным. Как глуп я был, когда
позволил какой-то женщине уговорить себя заступиться за ее ближних перед вами! Следует
приказывать слабым, и прислушиваться к просьбам сильных, и никогда не забывать об этом
простом правиле.
Снисходительно улыбнулся ему Йархланг, Повелитель Падали, услышав такие слова.
– Теперь можешь ступать прочь, – сказал он Мъяонелю. – Так уж и быть, не возьму я с
тебя никакого выкупа за то, что без позволения ты вступил на мои земли.
Вскричал Мъяонель:
– Клянусь, что не уйду отсюда прежде, чем достойно не отблагодарю вас за напоминание о
манерах и за преподанный урок об обычаях Лордов! Вот, возьмите этот золотой амулет в виде
головы дракона. Вместо глаз у дракона – драгоценные камни, но странны эти камни: так и не смог
разгадать я, что это – изумруды или рубины. Иногда кажется мне, что камни эти – зеленого цвета, а иногда кажется, что алого, и до сих пор я не смог определить в точности, какой именно они
имеют цвет. Также, с вашего позволения, проведу я в одном из ближайших поселений еще
несколько дней, ибо, как я вижу, мне еще многому нужно обучиться в Хеллаэне.
– Даю тебе свое позволение, – величественно бросил ему Йархланг. Когда Мъяонель, поклонившись, вышел, Йархланг подошел к оставленному им амулету и, поглядев на него, сказал:
– Не принимает ли этот дурак меня за подобного себе? Даже и в руки не стану я брать
оставленный им амулет, ибо чувствую в нем некую Силу. Никогда беспечность не сопутствует
долгой жизни, и Мъяонель – дважды дурак, если полагает, что я не знаю об этом.
С этими словами он взял берцовую кость, заостренную с одной стороны, подцепил амулет
и убрал его в один из своих сундуков. Затем он забыл об этом деле и занялся другими.
Могущественен был Повелитель Падали. Каждая новая смерть, где бы ни происходила она, приносила ему толику сил, каждое тело, оставшееся не погребенным, присоединялось к его
владениям. Многочисленными источниками Силы, водопадами мощи, бессчетными легионами
слуг, не могущих даже и помыслить о предательстве, повелевал он.
Так прошел остаток дня. Впрочем, день в Хеллаэне – не то, что день в других мирах, ведь
обитатели Хеллаэна никогда не видят солнца. Днем здесь называют время, когда розовеют сизые
сумерки на западе, будто предвещая рассвет – который, впрочем, никогда не наступит.
Итак, прошел день. И вот, под вечер снова вспомнил Йархланг о подаренном амулете и
заглянул в сундук, чтобы выяснить, не изменился ли тот как-нибудь за прошедшее время и не
проявил ли каких-либо скрытых в нем свойств. Однако амулет лежал там, где оставил его
Повелитель Падали. Вот только...
«Как странно, – подумал Повелитель Падали, закрывая сундук, – казалось мне, что глаза у
того дракона были зеленого цвета. Сейчас же они как будто алые...»
Затем он занялся магическими процедурами, которые надлежит выполнять ночью, вкусно
поужинал и лег спать. Проснувшись утром, отчего-то первым делом подумал он об амулете, камни
в котором имели то ли зеленый, то ли алый цвет, но отогнал эти мысли и предался хозяйственным
заботам. Но прошло несколько часов, а ум его время от времени возвращался к вещи, которую
подарил ему Мъяонель, и бесплодно гадал Йархланг: какого цвета глаза у дракона: зеленого или
алого? Никакого неудобства не доставляли ему эти мысли, но постоянно крутились в голове, как
беспокойные насекомые. Наконец, он отложил в сторону свои дела, открыл сундук и убедился, что
глаза на амулете красного цвета. Закрыл он сундук и отошел от него, но, пройдя несколько шагов, усомнился: красного ли цвета глаза, или все-таки зеленого? Быстро вернулся он обратно, и открыв
сундук, увидел, что ошибался, и глаза скорее зеленого, чем красного цвета.
С тех пор стал он думать об амулете все чаще и чаще и постоянно ходил смотреть на него, но чем больше ходил и смотрел, тем сильнее, когда он закрывал сундук, начинали его грызть
сомнения относительно камней, вставленных в глаза золотого дракона. Не мог он больше ни есть, ни пить, ни заниматься волшбой, без того чтобы не думать об этом, и желание доподлинно узнать, какого цвета эти глаза, полностью овладело им. Если он гнал эти мысли, они возвращались с
утроенной силой, если шел к сундуку и проверял цвет камней, то на короткое время испытывал
облегчение, но с каждым разом все короче и короче бывало это время. Наконец, он вытащил
амулет из сундука и стал носить его на груди, чтобы в любую минуту иметь возможность
посмотреть на его, и отогнать прочь сомнения и беспокойство. Однако прошло время, и заметил
Йархланг, что все чаще и чаще смотрит на амулет и уделяет ему все больше времени, а хозяйство
его меж тем приходит в запустение и новые, необузданные потоки силы, исходящие от свежих