26b5465a54f0fb67580165b5a7e11988

Странник пришел в обитель Киуна и искал встречи с настоятелем. Сказал Леин (а он встретил

странника):

– Наш настоятель – весьма занятой человек. Может быть, я могу помочь вам? Впрочем, если дело действительно важное, я, конечно, сообщу хэи Хаввиру и скажу, когда он сможет

принять вас.

Но сказал тот человек:

– Что ж, ответьте, если можете, на мои вопросы. Правда ли, что настоятель ваш руководил

походом против некой Женщины-Птицы и уничтожил ее?

Сказал Леин:

– Истинно так. Я сам был там и видел все своими глазами.

Сказал странник:

– Правда ли, что в башне Женщины-Птицы обнаружился мальчик, которого вы посчитали

ее сыном?

Сказал Леин:

– И это правда. Несомненно, он ее сын, ибо выказывает, хотя и не так сильно, как его мать, некоторые способности, не свойственные человеку.

Сказал странник:

– Кто же отец его?

Сказал Леин:

– Хэи Гоир, прежний владелец той башни, где жила Женщина-Птица. Но скажите, почтеннейший, кто вы и отчего вас так интересует эта история?

Сказал странник:

– Я задам последний вопрос, а после отвечу на ваши. Итак, скажите, отчего вы оставили в

живых сына Женщины-Птицы, если саму ее посчитали чудовищем?

Сказал Леин, покачав головой:

– Многие задавали нам этот вопрос. Прежде нас грызли сомнения, но теперь мы видим, что

правильно поступили, сохранив ребенку жизнь. Ведь хотя мать его – чудовище, порождение злого

бога Тороша, все-таки половина крови его – человечья. С нашей помощью сумел он отринуть

дурное наследство матери-птицы. Прилежен он в учении и со временем, как мы надеемся, станет

добропорядочным жителем нашего города, а, быть может, и братом нашим. Удовлетворил ли я

ваше любопытство? Поведайте же мне, кто вы и что вам до этого ребенка?

Ответил странник, отбросив капюшон:

– Ты желал знать, кто я? Зови меня Торошем.

Затем начертил он в воздухе некий знак, который мгновенно наполнился чернотой и, ударив в грудь Леина, убил его. И двинулся назвавшийся Торошем вглубь монастыря, а смерть, вышедшая из начертанного им знака, двигалась вслед за ним и убивала всех, на кого указывал он.

И никто из монахов не убежал от него, ибо умирали они быстрее, чем понимали, что происходит с

ними. Войдя в покои настоятеля и разлучив его с жизнью, взял странник сияющую сферу, которую тот вот уже тринадцать лет хранил в своей спальне – так, впрочем, и не сумев понять, что

же это такое.

После того отыскал чужеземец мальчика, сына Женщины-Птицы.

Мальчик не был труслив и молча, без страха, взглянул в глаза предавшему смерти всех

воспитателей его.

Сказал странник:

– Какое имя дали тебе эти люди?

Сказал мальчик:

– Келаиш.

Сказал странник:

– Сгодится. Что они говорили тебе о твоем происхождении?

Сказал Келаиш:

– Моя мать была чудовищем, Женщиной-Птицей, порождением бога Тороша. Мой отец

был благородным человеком. Хэи Гоир – имя его.

Пришелец взял его за подбородок и долго смотрел на него. Затем сказал он:

– Не человек по имени хэи Гоир – отец тебе.

Сказал мальчик:

– Кто же?

– Я, – отвечал пришелец.

Впервые в замешательство пришел Келаиш. Спросил он тогда:

– Кто ты?

Ответил пришелец:

– Я – Эмерхад, и титул мой – Господин Знаков и Повелитель Символов. Впрочем, наполовину ты все же принадлежишь к человеческому роду, но не через кровь отца (ибо я – не

человек), но через кровь матери. Потому что не демоном Тороша, но обыкновенной женщиной

некогда была твоя мать, еще до того, как стала Женщиной-Птицей.

Сказал Келаиш:

– Расскажи мне о моей матери.

И Эмерхад рассказал ему. Крикнул тогда мальчик:

– Как же ты допустил, что она стала чудовищем?!

Сказал Повелитель Символов:

– Я не человек и не вижу высшей ценности в том, чтобы быть человеком. Понимание Эалы

изменилось, однако она не стала ни ниже, чем была, ни выше. Я оставил ее и ушел, ибо никогда не

был влюблен в нее. Через некоторое время, однако, мне стало любопытно, что случилось с ней и

как сложилась судьба ее. Я вернулся в Цалатхэн и узнал, что здесь прошло уже двенадцать лет, что умерла она и что у нее был сын. Знай, Келаиш, что в разных мирах время течет по-разному –

так, для меня самого прошло менее года с тех пор, как я расстался с Эалой. Впрочем, дело не в

том, что течение времени различно, а соотношении потоков, ибо миры Сущего не неподвижны, но

перемещаются друг относительно друга, и в разной пропорции, в зависимости от взаимного

положения, сопрягаются течения времен их.

Сказал Келаиш:

– Для чего ты убил их? – И указал на мертвых монахов.

Сказал Эмерхад:

– Не «для чего», но «за что». Они обокрали тебя.

Спросил Келаиш:

– Как же?

Сказал Эмерхад, протягивая ему Зеркало Судьбы:

– Знаешь ли ты, что это?

Сказал мальчик:

– Нет.

Сказал Эмерхад:

– Это принадлежит тебе и ныне только ты один – хозяин этой вещи. Но твои воспитатели, полагая, и не без оснований, что этот предмет заключает в себе волшебство, без малейших

колебаний присвоили его себе. Впрочем, кража – наименьшее из зол, совершенных ими.

Наибольшее зло – ложь.

Сказал мальчик: