1632-vtrehub

Он укоротил пику до 11 футов, сделав её более управляемой в бою. Неправда, и к тому же глупость. Какая польза пехотинцу от короткой пики? Эта легенда ведёт своё начало от одного приходского священника, ошибочно принявшего офицерский протазан за пику.

Ну просто уйма мифов! Похоже, Густав II Адольф притягивал их подобно магниту. И только историки опровергнут один, как тут же появляется два новых.

Он повторно внедрил шоковую атаку в кавалерийскую тактику, заменив неэффективный кара-коль, при котором конники носились по кругу и обстреливали пехоту из пистолетов, стремитель-ной сабельной атакой. Зерно правды тут, конечно, есть, но лишь небольшое. Многие армии в Германии к тому времени отказывались от караколя, а Густав смог оценить атакующую тактику наводящих ужас польских улан, когда его армия столкнулась с ними в двадцатых годах семнад-цатого века. Вообще говоря, прошло немало времени, прежде чем шведская кавалерия преврати-лась в грозную силу. Шведы не были нацией конников. Шведские короли, и Густав не в меньшей степени, чем его предшественники, учились у своих полудиких финских конников из вспомога-тельных частей. Да и кони у шведов были низкорослы и медлительны. Даже при Брайтенфельде Тилли отмечал, что кавалеристы Густава в седле сидят не лучше его обозных. Даже при Брайтен-фельде…

После же Брайтенфельда Тилли похваляться было нечем. Вся центральная часть Германии была открыта для Густава и его волшебных коней. И очень скоро шведская кавалерия сидела верхом столь же лихо, сколь и любая другая в мире.

Брайтенфельд. Все мифы, все легенды вращаются вокруг этого места. Все они сходятся на том ре-шающем дне 17-го сентября 1631 года, кружа как птицы на равнинами к северу от Лейпцига. Все пытаются выхватить крупицу правды из покрытой туманом действительности. Мифы не есть прав-да, но они доказывают, что где-то она есть. Легенды создавались, опровергались, затем возникали вновь, чтобы вновь быть опровергнутыми. Неважно. Ведь оставался Брайтефельд. Вечно этот Брайтенфельд. А после Брайтенфельда, ну какая легенда не  может оказаться правдой?

Брайтефельд был сам по себе чем-то из ряда вон выходящим и в те дни. Решающие сражения в открытом поле с участием больших армий, казалось, ушли в прошлое. Уже целое столетие такти-ческое искусство развивалось под знаком «trace italienne⁵⁶», новой системы фортификационных сооружений, разработанной в Италии и доведённой до совершенства голландцами в борьбе с Ис-панией. Война стала чередой долгих кампаний и осад, но никак не битв. Сила наций стала опреде-ляться глубиной их денежных сундуков, а не именами вышитых на знамёнах побед. Истощение, а не манёвр, решало всё, да и само истощение измерялось в монетах, а не в человеческих жизнях. Жизнь стоит дёшево, а вот золотой слиток попробуй отыщи!

В тех редких случаях, когда армии всё же сталкивались друг с другом на открытом пространстве, общепризнанным королём битв был терцио - тактика швейцарских пикинёров, ещё остававшаяся актуальной долго и после того, как  боевой дух швейцарцев испарился, помноженная на группы аркебузиров. Генералы «маневрировали» армиями примерно в той же степени, в какой фараоны маневрировали глыбами при строительстве пирамид.

Сама битва произошла только потому, что Тилли совершил колоссальную стратегическую ошибку. Виной тому послужила, видимо, самоуверенность, подкреплённая семьюдесятью годами без по-ражений. Важнейшей компонентой стратегии Тилли с момента высадки Густава Адольфа в Герма-нии 4-го июля, кстати, 1630 г. было малодушие протестантских союзников Швеции, в частности, саксонцев. Саксония была наиболее сильным изо всех германских протестантских княжеств. И всегда притягивала к себе взгляды Тилли.

А точнее один саксонец – саксонский курфюрст, Иоганн-Георг⁵⁷. По какой-то причине,  была ли то глупость, трусость или кумулятивный эффект его беспробудного пьянства, Иоганн-Георг никогда не мог принять хоть какое-то решение. Князь «И-Да-И-Нет», рыцарь Колебаний и Сомнений, Гамлет без трагического величия последнего, и уж точно без его мозгов.