13 мертвецов

Галина попыталась повернуть голову. Неудобно. Почти ничего не видно. Только две пары ног. На старушечьих, дряблых, – дурацкие тапки с динозавриками; на детских – сандалики коричневые и белые носочки. Именно в них Артемку и хоронили.

– Оно и верно, – Клавдия Юрьевна говорила спокойно, голос был отстраненный, нездешний, – квартира. Когда еще шанс выпадет так удачно из общаги переехать. А я хрипела. А мне было страшно. Потом страх весь перекипел, одна месть осталась. Теперь и мести нет. Пусто здесь, холодно, ничего не держит.

На пол с негромким звяканьем упали две медные монетки, покатились под ванну. Остановились почти у самого лица Галины.

– Теперь твоя очередь.

Бесстрастный голос смолк. Послышались шаркающие шаги. И детские ножки вслед за старушечьими во тьму удаляются… Теперь свет погас и в коридоре. Тьма кромешная.

Владимир Чубуков Космос под кожей

Он хорошо знал: нельзя разговаривать на улице с незнакомцами. Тем более нельзя никуда с ними ходить. Но этому бледному мужчине с глубоко запавшими глазами и тонкогубым ртом рептилии не получилось отказать. Когда он уверенно и властно произнес: «Пошли со мной», – Эдик взял и пошел. Покорно и молча. Взгляд незнакомца, словно язык хамелеона, выстрелил в Эдика, прилип к нему и, сокращаясь, повлек за собой.

«Вот и все, – обреченно подумал Эдик, – это конец».

Но, вопреки ожиданиям, мужчина не завел мальчика ни в подворотню, ни в подъезд, и в салон автомобиля не втолкнул. А повел его в людное место – в кафе на проспекте Черняховского. Вместе с Эдиком сел за столик на летней площадке, заказал себе чай со льдом, Эдику ничего не заказал, и не предложил даже; сидел, само спокойствие, молча рассматривая перетрусившего двенадцатилетнего мальчишку.

Музыка неслась из аудиоколонок под крышей кафе. И музыка была нелепа, неуместна в этот миг страха, оплетающего тело стремительными побегами, и название кафе казалось каким-то до безобразия абсурдным – «Казак и море». Эдику вдруг почудилось, что все вокруг – и кафе, и эта музыка, и само пространство, – все издевательски хохочет над ним, попавшим в ловушку посреди такой привычной, такой обыденной и безопасной жизни.

Люди за соседними столиками говорили о чем-то своем, шутили, смеялись, от ближайших лавочек под каштанами доносились беспечные голоса, весело вскрикивали дети, резвясь под присмотром родителей, так смешно и остервенело тявкала маленькая собачка, злобная и одновременно милая. В этот июньский вечер, среди праздной толпы, заполнившей проспект, один только Эдик Голобоков чувствовал необъяснимый ужас, который вызывал у него незнакомец, сидевший с ним за столиком.

– Представлюсь, – заговорил мужчина, неподвижно глядя Эдику в глаза. – Алексей Игоревич Озорнов. Мою фамилию легко запомнить. Озорнов – от слова «озорник». Кто-то из моих предков был очень непоседливым человеком. Наверное, большой шутник. Но разговор не обо мне, разговор о тебе, мальчик. Я даже не спрашиваю, как тебя зовут, меня это не интересует. Я встретился с тобой в первый раз и, надеюсь, в последний. Сейчас мы разойдемся, каждый отправится восвояси. Ведь у каждого свое предназначение. Но встретиться сегодня нам пришлось, потому что тебя избрали. Ты избран, чтобы стать Невестой мертвых.

Озорнов присосался к соломинке, торчавшей из высокого стакана. Помолчал и продолжил:

– Мертвые выбирают себе Невест из числа живых. В принципе, все живые – одна большая коллективная Невеста, мертвые же – один великий коллективный Жених. Смерть – это мужское начало, жизнь – женское. Не буду объяснять, почему так, это сложно. Просто поверь, что так и есть. Мертвые могли бы вступить в брак со всеми живыми разом, учитывая, что мертвых гораздо больше, чем живых, так что никто из живых не ушел бы от своей участи, но мертвые этого не хотят, потому что это было бы… Ну, скажем так, слишком поспешно. Жизнь – это реки, питающие океан смерти, который вовсе не заинтересован в том, чтобы реки иссякли. Поэтому мертвые избирают себе Невест из числа живых, как бы снимают сливки с человечества. С этими избранниками мертвые вступают в мистический брак. Но не беспокойся, в этом браке нет ничего непристойного, это чистый целомудренный акт, который называется браком лишь по аналогии, аллегорически. Знаешь, что такое «по аналогии» и «аллегорически»? Вижу, что не знаешь. Плевать! В Невесту мертвые откладывают свои личинки. Это тоже образное, аллегорическое выражение. Личинки мертвых – вовсе не то, что личинки каких-нибудь насекомых. О взаимоотношениях мира мертвых с миром живых приходится говорить в туманных приблизительных выражениях. Ведь даже сами понятия «мертвые» и «живые» – тоже приблизительны и туманны, это как бы… Не отводи от меня глаз!

Эдик, в тот момент опустивший взгляд, вздрогнул и сжался, как от пощечины, и уставился прямо в глаза Озорнову, взгляд которого, доселе спокойный, стал внезапно грозным и жутким. Медленно, с расстановкой Озорнов произнес:

– Ты не можешь отвести от меня глаз. Не можешь. И не хочешь.