1 2

Дракон тяжело поднялся, преодолевая порывы ветров, взмахнув крыльями, и

затерялся среди низко висящих туч. Хрон пропал из виду так же, как и появился

– внезапно и бесследно.

Путники для подстраховки выждали еще немного. Потом Лентина изо

всех сил поспешила к городских воротам, толкая перед собой тяжеленную

повозку. Бежала, ноги подгибались, подворачивались, руки гудели, и думала

совсем не к месту: «Ну, если и это не поможет похудеть хоть немножко, тогда я

не знаю, что может помочь!»

Вода подхватила тележку в тот момент, как они достигли выхода. Лентина

забралась к своим попутчикам, и их понесло из города, заливаемого

хлынувшими потоками. Освобожденный океан мстил людям, запершим его

плотиной, смывая следы их существования. Последней под воду канула Часовая

башня. Зордани больше не существовало. Гордость каменщиков исчезла. Щели

между досками повозки разбухли от воды, и перестали пропускать ее внутрь.

Путникам оставалось сидеть на своем утлом плоту, в который превратилась

тележка и отдаться на волю богов. Лентина молила небесного Аастра, чтобы тот

подал весточку в Блангорру – хоть какую-то – что и они справились с

поручением и древнее проклятье еще можно преодолеть – если, конечно, с

начавшим работать механизмом под водой ничего не случится.

Глава 10.

Столичные страсти.

Блангорра, чудный город на белых холмах, более всего страдала в сезон

ветров, который неожиданно вернулся после кратковременно затишья.

Порывистые ветры ярились так, словно дули в последний раз, стараясь смести с

улиц все, что только было под силу. Все, что было плохо закреплено, сметалось

и уносилось ветрами за городскую стену и далее, в низину, к водам Великого

Брона. Возле озера скопилось изрядное количество всяческого мусора.

Горожане старались покидать стены жилищ только в случае крайней

необходимости. Город обезлюдел, что он не покинут, было видно лишь по

дымам, вырывающимся из труб домов, которые порывами мгновенно уносились

вдаль. Ветры принесли похолодание, и часто по утрам мостовые, улицы, крыши

оказывались затканными белыми иглами инея. Такие холода были в новинку

жителям теплой Блангорры, и по углам шептались, особенно свободнокровые

приживалки весовщиков, «что-де настает-таки конец света, вот уже и ветры

какие холодные стали». По ночам, если развеивались хмурые тучи, затянувшие

небо, любому наблюдателю невооруженным глазом были видны семь звезд,

выстроившихся в одну линию – как на параде. Зрелище это вносило смуту в

головы обывателей, которым так сладко было пугаться, сидя возле жарко

натопленного очага, с кружкой пива в одной руке, размахивая полуобглоданной

костью, зажатой в другой руке. В остальном же, все было по-прежнему:

обыденность ежедневных обязанностей, подготовка к главному празднику Мира

– Новолетью, которое наступало, когда год старый уступал место новому.

Стихнут ветры, наступит Межсезонье. На Новолетье все население гуляло ночь

напропалую, несмотря ни на что. Издавна существовало поверье: если всю ночь

сможешь продержаться и не уснуть – до первых лучей светила повитух хотя бы,

весь следующий год будет тебе сопутствовать удача. Вот и старались, даже

детям разрешалось бодрствовать. Рядились в костюмы – на площадях шумели

маскарады, с обязательными призами – за костюмы, за победу в состязаниях на

силу, ловкость, отвагу, сообразительность, за самого жирного свина, и много

других – получившие их потом целый год могли бахвалиться своей победой.

Призы вручали кастыри, а главный приз, тому, кто участвовал в наибольшем

количестве состязаний и победил – нежными ручками передавала сама Прима.

Готовились к ярмаркам, на которых можно было приобрести все, что только

родила Зория, все, что могли предложить миряне и гости – свободнорожденные

и дикие. Город становился похож на закипающий котел – еще не бурлит, но уже

к тому идет, начинает пузыриться радостью, предвкушая праздничное веселье.

В Пресветлом Дворце казалось, что все спокойно, ленивой

неизменностью пышет каждый день. Ледяные порывы ветров не беспокоят в

жарко натопленных залах за толстыми каменными стенами. Неспешно

готовятся к предстоящему празднику, традиционно происходит смена караула

возле покоев Примов, проводятся регулярные заседания Совета кастырей. А вот

там-то, за тщательно запертыми дверями и начинаются странности. Быстрыми

шагами меряет зал заседаний обычно такой уравновешенный Ди Астрани,

нервно дергая щекой; шепотом ругается молодой Магистр, хрустит пальцами

достопочтенный Голдман, растерянно озирается по сторонам кастырь

каменщиков Стоун, матушка Фармакопея и Маршалл шепотом

переговариваются о чем-то, причем повитуха исключительно бледна. Ожидают

прихода Примов, чтобы начать свой ежедневный совет – на повестке которого