1 2

возблагодарил астрономова праотца за прекрасную дочь. Отпил немного, руки

тряслись, больше пролил, чем выпил. Но в голове прояснилось. И подкралась

совесть, которая словно спала до того, как весовщик утолил жажду, и

зашептала: «Ну, какой ты мужик, отпустил девку с пацаном, а сам лежишь тут,

нога у него, видите ли, сломана, голова у него, видите ли, проломлена. Сам

должен был охранять, а сам – валяешься… Вот бросят они тебя тут и поделом

тебе, ты помрешь, а еще будешь смотреть, как купец мается, будет о помощи

просить, а ты даже голову в его сторону повернуть не можешь. Эх ты, а еще

весовщик». И шипела, и подзуживала, пока не измотала в конец. Особенно

почему-то задевало то, что подчеркивала, шипя - «весовщииик». Люк впал в

тяжелое забытье, больше похожее на обморок. Лишь какая-то недремлющая

часть прислушивалась к шумам города – так на всякий случай, чтобы хоть

знать, от чего умирать будешь, если вдруг подкрадется кто. Долгое время

лежали, как две бесчувственные колоды. Потом резко очнулись оба,

одновременно, словно кто-то разбудил, весовщику даже послышался стон,

издалека принесенный ветрами. Переглянулись, Люк дотянулся до котелка с

водой, другой рукой вцепился в нож, оставленный Лентиной, готовясь дорого

продать свою жизнь. Купец огляделся вокруг, едва ворочая налитыми кровью

глазами, прохрипел что-то неразборчивое, понятно лишь было, что поминал

матушку Хрона плохими словами. Прохрипел что-то и вовсе непонятное Люку.

Потом нашел полуобгоревшую палку, постанывая, схватил ее, подтянул

поближе к себе. И вновь затаились. В этот раз ждать долго не пришлось:

зашлепали, приближаясь, шаркающие шаги. Кто-то бежал из последних сил, вот

споткнулся, упал, потом снова шаги, уже не такие торопливые, и свистящее

дыхание, срывающееся на хрип. Потом раздался леденящий душу скрип

отодвигаемой повозки, которая все еще перегораживала вход в их обиталище –

подумалось о бабке, которая куда-то исчезла.

- А вы уже, наверное, нас похоронили? – срывающийся, задыхающийся от бега,

но такой родной и долгожданный голос Лентины, которая вошла в комнату, едва

держась на ногах, держа такого же вымотанного Кира за руку.

Люк попытался вскочить, да помутилось в голове, едва не упал.

- Лежи, горюшко ты переломанное. Поторапливаться нам надо, мужики. Мы тут

с Киром маленько покудесничали, на город вода идет. ЭЭ, плотину мы сломали,

пока примово поручение выполняли.

Мартель прохрипел почти понятно:

- Это как вы так умудрились?

- А вот уметь надо. Надо по-быстрому нам исчезать отсюда. А бабуля где?

- Пропала куда-то. На чем мы будем от воды сбегать? – вступил Люк в разговор.

- У нас, кроме повозки, ничего и нет. Будем надеяться, что она и плавать будет.

Если нет – с честью пойдем на корм рыбам, у меня других идей нет. Да и время

поджимает, мы уже видели волну, которая идет на Зордань, и уж поверьте,

второй раз я на нее любоваться не хочу.

Поочередно дотащила своих раненых до повозки, которую перед этим

поставили на колеса вдвоем с Киром. Мальчик сейчас был так похож на

муравья – маленький, отважный насекомыш, тщетно пытающийся поднять

нечто неподъемное. Усадила всех своих мужчин на повозку, торопливо закинула

все, что попалось под руку к ним рядом, и подняла глаза к Часовой башне.

Выругалась потихоньку, так, что только Люк услышал – весовщику полагается

иметь хороший слух. Та зеленая сволочь, из-за которой пришлось ползти

крысиными путями, из-за которой пришлось нестись, сломя голову, да, в конце-

то концов, из-за которого здесь и оказались – этот летающий гад все еще сидел

на крыше. Сейчас вон, расправил зеленые кожистые крылья, сладко

потягиваясь. Засиделся, видимо в одном положении, ожидаючи, пока они

вернутся. Вдруг резко сложил крылья – вроде как в стойку «смирно»

выстроился – рядом показался еще один силуэт – багрово-черный, с

всклоченными волосами. Видимый издалека, в размерах не уступающий

гигантскому ящеру. Темнобородый, проклятый. Девушка затаилась, притихнув,

сделала знак своим попутчикам, чтобы не шевелились даже.

А на крыше в это время из ниоткуда возникший Хрон распекал своего

нерадивого стража:

- Ты, сволочь зеленая. Я тебя, когда сюда поставил, велел что тебе делать?

- Охранять лестницу, чтобы никто ни туда, ни оттуда, - потупив морду,

выпустил пар из ноздрей дракон.

- А ты, скотина тупая, не подумал, что они другой выход найти могут? Ты не

слышишь, что вода подступает к городу? Нет? Когда ты был человеком – ты

был таким же безмозглым?! Какое же великое благодеяние оказал я Миру, что

забрал тебя себе! А они еще ноют, неблагодарные, что-де «Хрон – плохой, Хрон

– проклятый, Хрон – похититель ушей»! Лети отсюда, ящерица с крыльями!