04.1912

— Прости, — прошептала Лиззи. Она старалась не глядеть на очерченную тенью фигуру Джо, что молча сидел в соседнем шезлонге. — Я… я не хотела.

— Всё хорошо.

— Понимаешь, — Лиззи неловко соединила пальцы домиком и повесила голову, — всё это было… так скучно! Я думала, что хоть кому-то из них хватит ума поговорить с капитаном о чём-нибудь интересном… о том, каково работать в море, а чем «Титаник» лучше или хуже других кораблей, а как стать капитаном, а что интересного может случиться в море… я думала, что они будут говорить об этом! Но они везде бормочут только о своих акциях, и о курсе валюты, и о приёмах, и о глупых развлечениях, и больше их совсем ничего не волнует!

— Всё хорошо, — повторил Джо. — Честно.

Лиззи повернулась к нему. Где-то раздался радостный выкрик, а вслед — шумные аплодисменты. Кажется, пассажиры у другого борта вовсю веселились.

— Джо, — задумчиво сказала она, — почему они такие?

— Они просто богатые, — Джо вздохнул, — богатые и взрослые. Их ничего не интересует, кроме того, что приносит им доход. Для них смысл жизни — это получать деньги. Поэтому они и счастливы, когда зарабатывают, когда тратят на роскошь или просто даже говорят о деньгах. Они не думают ни о чём прочем, потому что этого для них и не существует. У них тут свой мир, Лиззи. Нам в нём нет места.

Лиззи опёрлась о спинку шезлонга. Сумрачное небо Атлантики висело над ними, озарённое блеском десятков мелких звёзд, овеянное дымкой сероватых облаков.

— Слушай, Джо…

— Да?

— А есть ли какой-нибудь мир для нас? Как ты думаешь? — тревожно спросила она. — Мир, где мы могли бы заниматься тем, чем мы хотим, и чтобы там были не только мы двое, а и ещё кто-нибудь. Почему всем этим джентльменам достаточно выйти из дома в свой глупый клуб, чтобы найти десятки, сотни единомышленников, а нам с тобой пришлось искать друг друга целых двенадцать лет?

— Ты преувеличиваешь, — сказал Джо, — ты начала искать совсем недавно.

— А вдруг больше мы никого не найдём? — прошептала Лиззи. — И навсегда останемся только вдвоём? Что тогда, Джо? Ты можешь пообещать, что я тебе никогда не прискучу?

Джо молча поднял руку ладонью вверх и разжал пальцы. Рана уже покрылась свежей, нежной и тонкой розоватой кожицей.

— Вот оно, моё доказательство, — сказал Джо с уверенностью, — мне ничего не надо, кроме того, чтобы ты помнила о своём.

Лиззи молча разжала кулак, и их руки снова встретились. Джо стиснул её пальцы своими: холодными и твёрдыми, и это прикосновение соединило и дружескую признательность, и неумолимую силу обещания.

— Я помню, — сказала Лиззи.

— Тогда ни о чём не волнуйся. Ты никогда мне не прискучишь, потому что мы побратались на крови и теперь должны любить друг друга до конца жизни, — Джо пристально смотрел ей в глаза. Его лицо торжественно застыло. — Я ведь говорил, Лиззи, такие вещи — не оторви да выбрось, это на всю жизнь. Нравится тебе или нет, а мы теперь никогда не сможем расстаться. Куда нас ни бросала бы жизнь, мы всё равно встретимся, рано или поздно.

— А когда умрём?

— Я не знаю, что происходит после того, как человек умирает, — сказал Джо, — кто-то говорит про бога и всё такое прочее, но я не особенно верю в бога, потому что он ни разу не помог моей ма, а она днями и ночами могла молиться. У неё в жизни всего одна радость и была, пока па не достал билеты: просить бога, чтобы он был к нам хоть чуточку добрее, но разве бог ее услышал? Ма не любит переезжать с одного места на другое, она и в самом начале не хотела никуда бежать, но папины кредиторы нам проходу не давали. Разве бог услышал ма? Разве он услышал её, когда она молилась за моего брата? А он всё равно помер. Мы после этого продали последние мамины украшения и кое-какую мебель, потому что на похороны совсем не хватало. И даже в долг брали. Разве бог услышал ма тогда? Вот и не верю я в него теперь. Пусть бы билеты на «Титаник» для нас и были как богова милость, то вот что я скажу: слишком она запоздалая и маленькая по сравнению со всем, что мы вытерпели.

А кто-то говорит, что ничего после смерти не происходит: ушёл в землю, разложился, потом по костям червячки ползают. Не знаю, но я и в это не особенно верю. Куда же тогда девается то, что двигает телом? А ведь оно, конечно, существует, и это совершенно точно не мозг. У кролика, например, тоже мозг есть, а видела ли ты хоть одного разумного кроля? Вот и я не видел.

— Кролики более примитивные, — сказала Лиззи.

— Это отмазка, — фыркнул Джо, — типичная отмазка, чтобы сказать по-умному: «Я не знаю». Я бы поверил, скорее, что у всех у нас есть какая-то часть, которая продолжает жить, только в другом виде. И вот эта часть меня встретится однажды с частью тебя, и получится так, что мы будем рядом, хоть от наших тел уже ничего не останется, да и прежних имен своих мы уже не вспомним. Вот что такое братство на крови.

Лиззи опустила взгляд.

— А если мне побрататься с Мэри? — спросила она. — Тоже сработает?

— Ты вроде хотела от неё сбежать, — подметил Джо.