Зовите меня Маугли

Я понимающе покивал. Система уголовного правосудия в США — как и система вообще — странная штука. С одной стороны — в ней есть масса предохранителей, которые не позволят федеральным властям проводить какие-то кампании типа репрессий, даже если они сильно того захотят. Американские люди ведь вряд ли лучше русских. И потенциальные диктаторы в истории этой страны были. В конце сороковых сенатор Маккарти и молодой юрист из минюста по имени Рой Кон решили устроить охоту на ведьм и пробили создание комиссии по антиамериканской деятельности. Были задействованы сотни и тысячи человек, проведены десятки тысяч допросов и следственных действий — а результат? Две смертные казни супругов Розенберг — но ведь они в самом деле были виновны в шпионаже. Несколько приговоров по паре лет за неуважение к Конгрессу. Ну и тысячи запачканных репутаций. Но — и на этом все. Маккарти ничем не отличался от Ежова, а Кон — от Вышинского. Но они были вынуждены вести схваченных ими «антиамериканских деятелей» в обычный суд, предоставлять им адвоката, и дело их разбиралось в обычном процессе эксцентричными и скептически настроенными судьями. Вот и итог. Ну и конечно сыграла свою роль позиция Эйзенхауэра — пятизвездный генерал мог нажать на газ[41] — а он нажал на тормоза. Двоих сотрудников комиссии Маккарти обвинили в педерастии и уклонении от воинской службы, Маккарти начал пить и… все кончилось. А ведь могло бы быть почище, чем у нас.

Но с другой стороны — все участники процесса очень зависят от местного общественного мнения. И судья, и просекьютор, (правильнее называть его именно так, это не совсем прокурор в русском понимании) и шериф — должности выборные. Это все больше политики, или, по крайней мере — не только юристы, но и политики тоже. Адвокат, конечно, нет — но в глубинке чаще всего бывает, что деньги на образование для местного адвоката собирают всем миром и он очень зависит от местной общины, потому что это его единственные клиенты. В большом городе много адвокатов и еще больше потенциальных клиентов — а тут только эти. Пойдешь против общественного мнения — и лишишься всех клиентов.

И да, здесь любят полицию, любят шерифа, любят закон. Здесь нет как в России «бей ментов!» Или «не верь, не бойся, не проси». Так что адвокат в маленьком городке, под давлением общественного мнения вполне мог и «смазать» дело, не заметив явные нарушения и возможность развалить обвинение по процессуальным основаниям.

— Понимаю. А почему этим вы занимаетесь?

— Терпеть не могу смертную казнь и маленькие американские городки, в которых забыли, что кроме Ветхого завета есть еще и Новый.

…

— Так все-таки? На рядового вы точно не похожи.

— Меня наняли, и я выполняю свою работу. Вот и всё. Меня нельзя назвать… эмоционально вовлеченным.

…

— Есть решение Верховного суда, устанавливающее верхнюю и нижнюю границу вмешательства федеральной юрисдикции в дела правосудия на уровне штатов. А так же условие, согласно которому федеральные органы не вправе вмешиваться до тех пор, пока штат может судить разумно. Следовательно, ФБР иметь право проводить проверки разумности осуществления правосудия штатами и предоставлять данные для вынесения мотивированного заключения.

— Откуда ты все это знаешь?! — шепнула Дайна

На самом деле я так тренировал память. Американское правосудие основано на принципе прецедента, их миллионы. А память — это инструмент, который нуждается в тренировке. Потому я так и тренировался. И никто не запретит покупать и читать юридическую литературу, верно? Вот я и читаю на досуге… Считайте это тренировкой памяти. В США очень полезно знать свои права.

— Вы врете. Вы все же эмоционально вовлечены, это заметно.

Я покачал головой. Старею, что ли?

— Пойдемте к выходу…

…

На выходе, в помещении, где находилась охрана, нас ждали двое. Оба копы. Я сразу это понял, копов видно за версту. Один — высокий, массивный, с короткими усами, другой — чисто выбритый, рыжеватый. Моложе первого — но мне его взгляд не понравится.

— Обожди с этим, Рик, — расслабленно сказал первый, когда я сунул охраннику жетон, чтобы получить обратно свое барахло, в том числе и оружие.

Я не глядя на него, вопросительно посмотрел на охранника. Пауза затянулась и затянулась нехорошо — я даже не смотрел на этих двоих.

Тот с усами решил, что я достаточно продемонстрировал неуважение к ним.

— Мистер федерал, — сказал он, — как насчет переговорить?

Я повернулся и смерил его взглядом.

— Смотря о чем. Непристойные предложения я принимаю по вечерам в баре. И только от дам…

Кто-то из охранников не сдержался и прыснул в кулак. А этот тип — массивный, но не жирный, именно массивный — смотрел на меня, и ему не нравилось то, что он видел. Он видел человека, который его в грош не ставит. И который в свалке точно будет не задних пасти.

И он не представился. В ФБР, кстати, учат — первое, что ты должен сделать, это представиться и показать значок. Без этого ты не имеешь юрисдикции. Никакой.

Этот тип, наверное, подумал так же, и достал значок. Как и его напарник.

— Рон Барбелоу. БРШЛ.