Зовите меня Ада

Хрюньков лихорадочно схватился за голову, и как только эта идея не пришла к нему раньше? Он уже давно мог бы раскусить эту заносчивую дрянь, прижать её так, что она, как миленькая выложила бы все свои секретики. Ну да ничего, он всё сделает как надо. Не будь он Хрюньков. И мясистые губы расплылись в ехидной улыбке.

***

– Вот и нашлась мама для нашего блудничка, Гадриэль! – радостно впорхнула Ада в квартиру, – Представляешь, какое счастье!

Крыс спрыгнул с дивана и поспешил навстречу хозяйке, попискивая от волнения, в мгновение ока он забрался ей на плечо и прижался к волосам, по привычке тут же затеребив их лапками, распутывая пряди.

– Сейчас поужинаем и отдыхать, – сладко потянулась Ада, – А завтра у нас целый выходной, так здорово, отправимся с тобой на прогулку по снежному городу, а затем купим что-нибудь вкусненькое в той пекарне, где работает такой милый пекарь, его пирожки самые лучшие в этом городе.

Ночью Ада вдруг резко проснулась и открыла глаза. Несколько минут она лежала, ничего не понимая, и вслушиваясь в тишину – что могло разбудить её? Может быть кошмар? Нет, во сне она видела бескрайнее золотистое поле, колышащееся от ветра, по которому бежала она вперёд, к виднеющейся за пригорком деревеньке. Уже показались на горизонте крыши домов. Там, впереди, её ждёт дедушка, самый любимый на свете!

Ада бежала со всех ног, ещё чуть-чуть, ещё немного, и она распахнёт знакомую калитку, вбежит, скидывая на бегу сандалии с ног, на крыльцо и обнимет своего дедушку, уткнётся лицом в его рубаху, пахнущую махоркой, парным молоком и травами, и сухие, твёрдые от тяжёлого труда, дедушкины руки пригладят её растрепавшиеся рыжие косы, прижмут к себе.

Но вдруг сон прервался, и Аду, словно поднятого за шкирку щенка, выбросило резким, грубым движением в тёмную, зимнюю комнату. Она вслушалась. Тишина кругом. Но что-то было в этой тишине такое, что заставляло насторожиться, замереть, перестать дышать, и до рези в глазах вглядываться в почти непроглядную темноту квартиры, с каким-то страхом, трепетом и предчувствием неизбежного.

Ада хорошо знала это ощущение – так приходила Тьма. На этот раз она слишком долго молчала, почти полгода, именно столько Ада уже прожила в этом городе. Раньше Тьма, как правило, появлялась намного раньше, куда бы ни уезжала Ада, где бы ни пыталась укрыться от её липких, вездесущих щупалец. Тьма находила её везде, всегда. Ада вновь прикрыла глаза, в горле вдруг встал комок, а в носу предательски защипало, слишком сильным был контраст между ласковым, солнечным сном и тёмной, жестокой явью. Вот и снова Тьма. Неужели этому никогда не придёт конец? Ада столько всего испробовала за эти годы, чтобы как-то откупиться от неё, когда та приползала чёрным слизнем из небытия и шептала мерзким, режущим слух шёпотом, своё извечное:

– Жертву-у-у-у… Жертву-у-у-у…

Ада пыталась проводить какие-то обряды, откупаться малой кровью, курицами и голубями, но нет – Тьму было не подкупить и не обмануть, она была жестока и кровожадна. Каждый раз, когда Ада спасала несколько жизней подряд, она приходила и просила свою мзду за вырванные из её лап судьбы. Что-то шевельнулось в тёмном углу, скрипнула дверь из кухни, в коридоре послышались булькающие звуки и медленные, влажные шаги – шлёп, шлёп, шлёп… Так шла Тьма. Она приходила по разному, то туманом, просачивающимся сквозь закрытое наглухо окно, то склизкой громадной змеёй, вползающей прямо через стену, то высоким, тёмным силуэтом, похожим на свечку, но каждый раз нужно ей было только одно – жертву.

Ада решила сделать вид, что спит, как знать, быть может, тогда Тьма уйдёт. Как в детстве, когда ты боишься монстра, живущего под твоей кроватью, и надеешься, что если поплотнее укутаться в одеяло, то он не сумеет до тебя добраться и, сдавшись, уползёт обратно в своё логово. Но Тьма, конечно, не монстр из-под кровати, она настоящее зло – древнее, могучее, хитрое, неумолимое.

Ада почувствовала лёгкое движение воздуха, Тьма остановилась у её постели. Повеяло холодом, но не таким, какой бывает зимними вечерами, когда вьюга хлещет по окнам. Нет, этот холод был куда сильнее, он был могильным, сковывающим всё тело, пронизывающим все члены, останавливающим дыхание. Вечный и страшный.

Тьма прикоснулась к руке Ады, провела по ней обжигающе-ледяной дланью, сжала крепко её запястье своей цепкой железной лапой, врезавшись острыми длинными когтями в кожу до крови. Ада вздрогнула от боли, но не открыла глаз и продолжила лежать неподвижно. Тьма тряхнула кровать, та пошла дрожью, отдаваясь вибрацией по стене. Ада не отзывалась. Тогда древнее зло, не касаясь, приподняло Аду вверх над постелью, и, подержав так несколько секунд, швырнуло на пол. Горячая боль запульсировала во всём теле, но Ада не проронила ни звука, лишь крепче стиснула зубы.

Тут же последовал второй удар, и Аду откинуло в другой угол комнаты. Она ударилась плечом о комод, жгучий кинжал боли вошёл в плечо, выйдя через шею.

– Ключицу сломала, – поняла Ада, – Это ничего, заживёт.