Зовите меня Ада

– Она живая, но нужно кое-что сделать, небольшие проблемки, – Ада пыталась успокоить Софью, но та рыдала в голос, впадая всё больше в панику.

– Вы врёте! Я снова родила неживого ребёнка, да? Я не буду жить, не буду! Я никчёмная!

Врач быстро вколол в вену препарат и Софья затихла, опустилась на стол, обмякла. Хрюньков наскоро обследовал родовые пути:

– Зашьёте, а так всё в норме, я пошёл.

– Да катись, – зло выдохнула одним дыханием Ада. Впервые она сорвалась, не сдержалась. Но Хрюньков услышал.

Он резко обернулся, почти уже готовый уйти, подскочил вплотную к Аде и зашипел так, чтобы слышала только она:

– Ах, ты сучка, да я знаю кто ты такая, ты у меня вылетишь отсюда, гадина.

– Посмотрим, кто вылетит и куда, – плюнула словами ему в лицо Ада. И принялась шить Софью.

Хрюньков, багровый от бешенства, как ошпаренный выскочил из родзала. Софья лежала неподвижно, а в углу зала затрепетал вдруг голубой огонёк.

– Ты и нужен мне, родной! – встрепенулась Ада. Она протянула ладони, и блудничок тут же свернулся на них клубочком. Ада погладила его, словно пушистого котёнка, и, указав на Софью, лежавшую с закрытыми глазами, произнесла:

– Посмотри, это твоя мама. Она будет тебя очень-очень любить, ты станешь самой красивой и счастливой девочкой на свете. Лети в ту комнату, малыш, ты очень нужна там. А имя тебе даю Виктория, что значит победа!

Блудничок тут же метнулся в сторону открытой двери, туда, где из-за стены слышалась возня и быстрые речи реанимационной бригады. Там, на столике, лежала крохотная девочка, рефлексы у неё не определялись, она, подобно тряпичной кукле, раскинула ручки и ножки, глазки её были прикрыты, а ротик наоборот приоткрыт, синеватая кожа становилась всё темнее с каждой секундой, родничок запал, девочка не дышала. Открытые ампулы и шприцы валялись повсюду, аппаратура глухо пищала, вспотевший реаниматолог делал всё возможное. Светлячок, которого никто не заметил, замер под потолком, вгляделся в малышку. Она понравилась ему. Он ещё немного повисел в воздухе и вдруг резко полетел вниз…

Громкий крик младенца огласил пространство белой стерильной комнаты, выдохнули медсёстры, засмеялся усатый уставший реаниматолог Фёдор Игнатич, скинул с лица маску, вытер лоб, улыбнулась, закрыв глаза Ада, и встрепенулась на столе Софья.

– Новый человек пришёл в мир! – сказала, поглядев на неё Ада.

– Это моя девочка? – засмеялась Софья.

– Конечно! Слышите, как громко кричит? Певицей будет.

В это время в родзал вошёл Фёдор Игнатич, неся высоко на руках спеленатый кулёчек с красными щёчками.

– А! Посмотрите какова? На весь роддом кричит! Ох, и девка, будет! Огонь! – довольно крякнул он, прикладывая девочку к груди матери.

– Моя девочка, доченька моя, – Софья, заплакав от счастья, прижала малышку к себе, – Я назову тебя Викторией, ведь это имя означает победу!

Девочка перестала плакать и подняла на мать огромные голубые глаза с длинными, до самых бровок, ресничками.

Глава 20

В полном бешенстве Хрюньков отмерял шагами пространство ординаторской. Только что ему сообщили, что ребёнок этой дурёхи, вздумавшей рожать в сорок два, выжил. Нет, это, конечно, было отлично в плане того, что не придётся таскаться по всем планёркам, где на тебя будут навешивать младенческую смертность, выясняя причины и обстоятельства.

Так что, да, безусловно, это замечательно, что личинка жива, нет никаких проблем. В другое время Хрюньков был бы даже счастлив, что всё обошлось, не потому, что любил пациентов и искренне за них переживал, просто в таком случае его никто бы не беспокоил. Собственно, ему было вообще плевать на эту родильницу с её личинкой, если бы не тот факт, почему выжил младенец, который даже не дышал столько времени и набрал практически всего лишь два балла по шкале Апгар. И фактом этим была Ада.

Хрюнькова аж передёрнуло от упоминания её имени. Да кто она такая, эта мерзкая баба, что ставит себя выше его – Хрюнькова?! И каким образом её бормотания вытаскивают людей с того света? Наверняка эти её походы в мертвецкую и странные бурчания связаны между собой. Что она получает там, где он увидел её лежащей на каталке? Что за странное сияние было в комнате, что за потоки света кружились вихрем вокруг Ады? Столько вопросов и ни одного ответа.

– Постойте-ка, – Хрюньков остановился так резко, что ударился бедром об острый угол стола, но даже не заметил этого, настолько блестящая, как ему показалось, мысль, его осенила, – Я не просто уничтожу её и выживу отсюда, я вызнаю сначала её секрет! Ведь тогда…

Хрюньков зажмурился от предвкушения, и в его мечтах новенькие хрустящие купюры уже полетели косяком в карманы его халата.

– Ведь тогда, с такими чудесными способностями, я сумею прославиться не только в этом захолустье, а и на всю область. Да что там область! На всю страну! И тогда слава и деньги примут меня в свои сладчайшие объятия. Я свалю отсюда в столицу. Буду жить, как король. Открою свой частный роддом!