Зов ночной птицы

К горлу подступала тошнота, Мэтью был до полусмерти напуган, однако сейчас ему нельзя было раскисать. И он перешел к осмотру разгромленной комнаты. Выдвижные ящики, бумаги и прочие вещи валялись на полу; чернильница была разбита. В первую очередь — до неизбежного появления мистера Грина — Мэтью хотел отыскать две вещи: сапфировую брошь и книгу о Древнем Египте. Но еще только наклоняясь, чтобы покопаться в этом месиве из крови, чернил и залитых ими бумаг, он отчетливо понял, что именно эти две вещи здесь найти не удастся.

Через пару минут, только напрасно испачкав руки в крови, он признал поиск бесполезным и бессмысленным. Эта мертвецкая как будто вытягивала из Мэтью все силы, и он с трудом сопротивлялся желанию выйти отсюда на свежий воздух, под яркое солнце. Кстати, Смайт как в воду глядел, когда говорил, что прежний Ланкастер не надел бы такие лохмотья даже под страхом смерти, ибо он умер одетым во вполне приличные темно-серые бриджи и белую — то есть в ту пору еще белую — рубашку.

Более не в силах это терпеть, Мэтью распрямил спину и повернулся к двери, которую он ранее приоткрыл лишь настолько, чтобы войти в дом. И только сейчас на внутренней стороне двери он увидел надпись запекшимися красными «чернилами» из вен Ланкастера:

МОЯ РЕЙЧЕЛ ЗДЕСЬ НЕ ОДНА.

Со следующим ударом сердца волосы Мэтью поднялись дыбом, а в его кожу как будто вонзились тысячи иголок. И первыми пришедшими на ум словами стали: «Дело… дрянь».

Он все еще оторопело взирал на эту роковую надпись, когда через порог переступил Ганнибал Грин в сопровождении своего напарника по разгрузке дров. Грин сразу же замер как вкопанный; его рыжебородое лицо исказилось от ужаса.

— Боже милосердный! — вымолвил он, потрясенный вплоть до подошв своих рабочих сапог. — Линч?

Он посмотрел на Мэтью, который ответил кивком. В следующий момент Грин увидел испачканные кровью руки секретаря и взревел:

— Рэндалл! Зови сюда мистера Бидвелла! Живо!

Грин продолжал бы считать Мэтью кровавым убийцей, не появись бледный, но уже отчасти пришедший а себя Дэвид Смайт, который объяснил, что они вдвоем обнаружили труп. Мэтью воспользовался случаем и вытер руки одной из чистых рубашек, выброшенных из сундука. В дальнейшем Грину стало уже не до Мэтью: пришлось оттеснять от дома сбежавшихся на крик Смайта людей, среди которых были Мартин и Констанс Адамс.

— Вы подтверждаете, что это Ланкастер? — спросил Мэтью у Смайта, который стоял в сторонке, не отрывая взгляда от трупа.

Смайт сглотнул слюну.

— Его лицо… сильно пострадало… но я узнаю глаза. Незабываемые глаза. Да, этот человек… был Джонатаном Ланкастером.

— Осади назад! — рычал на зевак Грин. — Назад, я сказал!

В конечном счете отступив под их натиском внутрь дома, он захлопнул дверь и тут узрел кровавые каракули на ее обратной стороне.

Мэтью показалось, что великан вот-вот рухнет без чувств, ибо он пошатнулся, как от мощного удара. Затем он повернул голову, чтобы взглянуть на Мэтью; при этом глаза его как будто съежились и провалились вглубь черепа.

— Лучше я… — произнес Грин слабым голосом, — лучше я посторожу дверь снаружи.

С этими словами он пулей вылетел из дома.

Смайт также увидел надпись. Он разинул рот, но не издал ни звука, а потом нагнул голову и последовал примеру Грина с ничуть не меньшей прытью.

Враг сделал очень сильный, практически выигрышный ход. Оставшийся в доме наедине с покойником Мэтью воспринял это как похоронный звон по Фаунт-Ройалу. Когда слух о кровавой надписи распространится среди местных — а он, возможно, уже начал распространяться с подачи Грина, — весь этот город не будет стоить и выеденного яйца.

Он старался не смотреть на распоротое когтями и страшно изуродованное лицо Ланкастера. Наклонившись, он возобновил поиски броши и книги, на сей раз вороша кровавое месиво не руками, а какой-то подобранной тряпкой. Чуть погодя его внимание привлек деревянный ящик, открыв который он обнаружил орудия труда крысолова: длинный коричневый мешок для крысиных трупиков, запятнанные перчатки, сумку из воловьей кожи, баклаги и флаконы — вероятно, с приманками. Также в коробке лежал наконечник от крысобойного копьеца — тот, что поменьше, с одним острием, начищенным до блеска.

Мэтью оглядел комнату в поисках древка и — что важнее — той самой насадки с пятью загнутыми лезвиями, которую изготовил для крысолова Хэзелтон.

Но этих предметов он здесь не нашел.

Взяв кожаную сумку, Мэтью заметил две капли и мазок засохшей крови у горловины, рядом с уже распущенной завязкой. Сумка оказалась пустой.

Странно, что такой чистюля, как Ланкастер, не стер крысиную кровь со своей сумки, прежде чем убрать ее в сундучок. И почему среди прочих вещей не оказалось пятизубой насадки — «полезной штуки», как ее называл Ланкастер?

Теперь Мэтью заставил себя еще раз взглянуть на изрезанное лицо Ланкастера. Затем, преодолевая отвращение, он осмотрел глубокие раны на плечах, руках и груди.

И внезапно все понял.