Зов ночной птицы

— Да, — сказал Мэтью, глядя мимо Смайта в сторону Фаунт-Ройала, — это я вполне могу понять. — Он снова повернулся к собеседнику. — Но почему это называется магнетизмом?

— Я имею лишь смутное представление, но это как-то связано с тем фактом, что все живые тела и все предметы содержат железо. Следовательно, опытный практик может задействовать любую вещь как инструмент для манипуляции людьми, поскольку железо есть в человеческом теле, крови и мозге. Отсюда и пошло название «магнетизм». Во всяком случае, так объяснял мне отец. — Смайт пожал плечами. — Считается, что это явление было впервые обнаружено еще древними египтянами и широко использовалось их жрецами.

Вот и попался сэр Хитрый Лис, подумал Мэтью.

— Я вижу, это для вас действительно очень важно, — сказал Смайт, на лице которого лежали солнечные пятна от лучей, пробившихся сквозь ветви и листву дуба.

— Так и есть. Жизненно важно.

— Что ж… как вы сказали, я уже не в Англии, и отец не имеет надо мной власти. Раз это для вас настолько важно, знайте… что секрет, доверенный мне отцом, связан с деятельностью мистера Ланкастера до его появления в нашем цирке. В молодости он был известен как своего рода целитель, якобы лечивший больных заговорами. Полагаю, он мог использовать для исцеления магнетизм. Очевидно, он с успехом применял свои навыки во время путешествия по Европе и привлек внимание одного немецкого вельможи, пожелавшего, чтобы мистер Ланкастер обучил магнетизерству его самого и его сына. И вот… учтите, что я лишь передаю вам отцовский рассказ, как он мне запомнился, и могу что-нибудь напутать.

— Я понимаю. Продолжайте, пожалуйста.

— Мистер Ланкастер не говорил по-немецки, но его хозяин немного знал английский. Так что были проблемы с переводом. Не знаю, повлияло ли это на конечный результат, но, по словам отца, мистер Ланкастер бежал из Германии после того, как их занятия печально отразились на вельможе и его сыне. Младший закололся отравленным кинжалом, а старший ополоумел. Полагаю, это свидетельствует о губительной силе магнетизма, попавшего не в те руки. Как бы то ни было, за голову мистера Ланкастера назначили награду, так что он спешно вернулся в Англию. Но после того случая он и сам стал другим человеком, опустившись до дрессировки крыс и магнетических трюков для узкого круга зрителей.

— Возможно, он старался не высовываться из опасения, что кто-нибудь до него доберется ради получения награды. — Мэтью кивнул собственным мыслям. — Да, это многое объясняет. Например, слова Гуда о том, что Дьявол никогда не появлялся перед местными голландцами и немцами. Вероятно, Ланкастер сторонился немцев, да и обращаться к ним мог только по-английски, а не на их родном языке.

— Кто такой Гуд? — озадаченно спросил Смайт. — Простите, я вас не понимаю.

— Виноват, это мысли вслух. — Мэтью был так возбужден, что не мог стоять на месте и начал расхаживать взад и вперед. — Вы не могли бы рассказать, когда и по какой причине Ланкастер покинул цирк?

— Этого я не знаю. Наша семья ушла оттуда раньше его.

— А! И с тех пор вы Ланкастера не видели?

— Нет. И в этот цирк мы возвращаться не собирались.

Мэтью уловил в его словах нотку горечи.

— Почему? Вашего отца уволили?

— Нет, дело было не так. Отец сам решил уйти. Он был против некоторых нововведений мистера Седархольма, владельца цирка. Мой отец, благослови его Господь, очень порядочный человек, и он выступил против включения в цирковую программу шоу уродов.

Мэтью резко прервал ходьбу.

— Уродов?

— Да. Сначала их было трое.

— Трое… — повторил Мэтью. — А можно узнать, как они выглядели?

— Там была здоровенная — величиной с барана — черная ящерица. Эту тварь привезли с какого-то острова в южных морях, и моя мать чуть не упала в обморок, когда впервые ее увидела.

— А второй, — подхватил Мэтью, у которого вмиг пересохло во рту, — не напоминал ли чертенка? Возможно, карлик с детским лицом и длинными белыми волосами?

— Да, именно так. Но откуда… откуда вы знаете? — Теперь Смайт был действительно обескуражен.

— А третьим, — продолжил Мэтью, — было некое… противоестественное существо?

— Как раз из-за этого третьего мой отец и решил паковать пожитки. Это был гермафродит с женской грудью и… мужскими причиндалами. Мой отец говорил, что даже Сатану покоробило бы при виде такого надругательства над природой.

— Вашему отцу, мистер Смайт, было бы интересно узнать, что теперь их уродствам нашлось применение в Фаунт-Ройале, на радость и во благо Сатане. Ну все, теперь он попался! Попался!

Не сдержавшись, Мэтью ударил кулаком по ладони; глаза его загорелись охотничьим азартом. Но он поспешил обуздать свой порыв, заметив, что Смайт попятился и глядит на него с опаской, как будто имеет дело с безумцем.

— У меня к вам просьба, — сказал Мэтью. — Опять же, это крайне важно. Мне известно, где живет Ланкастер. Это недалеко отсюда, в самом конце улицы. Не могли бы вы пойти туда со мной — прямо сейчас, — посмотреть ему в лицо и подтвердить его настоящую личность?

— Но я и так уже все вам сказал. Я видел его глаза, которые невозможно забыть, как и его голос. Это он.