Зов ночной птицы

— Вполне могу. Не беспокойтесь, я никому об этом не скажу, даю вам клятву.

«Никому, кроме одного человека», — мог бы добавить Мэтью. Того самого, к которому он сейчас и направлялся.

— Пожалуйста… мне нужна твоя помощь.

— Если под этим вы подразумеваете еще одну пару рук для того, снобы снять с постели простыню, завернуть в нее Пейна и очистить пол с помощью золы и дегтярного мыла… то я вынужден отклонить вашу почтеннейшую просьбу. Вам мог бы помочь Уинстон, но подозреваю, что никакие понуждения или угрозы не заставят его еще раз перешагнуть этот порог. — Мэтью сухо улыбнулся. — Но поскольку я имею дело с человеком, ненавидящим терпеть поражения… то искренне надеюсь, что вам все удастся и в данном случае. Желаю успеха, сэр.

Мэтью начал опасаться, что ему придется силой отодвигать Бидвелла от двери, каковой подвиг скорее пристал бы Гераклу, но хозяин Фаунт-Ройала наконец-то шагнул в сторону.

Мэтью уже открывал дверь, когда Бидвелл спросил почти жалобно:

— Значит… мне потребуются зола и дегтярное мыло?

— И еще немного песка, — добавил Мэтью. — Разве не так отскребают засохшую кровь с корабельной палубы?

Бидвелл не ответил и снова уставился на труп, прижимая ко рту платок.

Воздух на улице никогда еще так не радовал Мэтью своей свежестью. Остаточные спазмы в желудке сопровождались ощущением струящегося вдоль позвоночника холодного пота. Он приблизился к Уинстону, стоявшему в тени дуба неподалеку.

— Как случилось, что сегодня вы раньше всех побывали в этом доме?

Уинстон все еще не оправился от потрясения и не восстановил нормальный цвет лица.

— Я хотел… попросить Николаса сопровождать меня в Чарльз-Таун. Под предлогом переговоров о закупке припасов.

— А на самом деле вы не собирались возвращаться?

— Да. Я планировал отделиться от Николаса для встречи с Данфортом. А потом… я бы просто пропал в Чарльз-Тауне.

— Что ж, ваш план хотя бы наполовину реализован, — сказал Мэтью. — Вы уже пропали. А теперь позвольте откланяться.

Он покинул Уинстона и направился по улице Гармонии в ту сторону, откуда они ранее пришли, ибо по пути заприметил здание лечебницы.

Вскоре он остановился под дверью и подергал шнурок колокольчика. Ответа не было ни на первый, ни на пятый звонок. Мэтью нажал на дверь, которая оказалась незапертой, и вступил во владения доктора.

В приемной заливисто пели две канарейки в золоченой клетке, радуясь ярким лучам солнца из щелей в белых ставнях. Мэтью увидел еще одну дверь в глубине комнаты и постучал, но вновь не дождался ответа. Открыв ее, он очутился в коридоре. Впереди виднелись три двери, две из которых были распахнуты. В первой комнате он мимоходом заметил цирюльное кресло и ремень для правки бритвы; во второй стояли три койки, незанятые и аккуратно заправленные. Мэтью дошел до закрытой третьей двери и постучался снова.

Не получив ответа и на сей раз, он толкнул дверь и очутился в лаборатории, судя по множеству стеклянных сосудов самых причудливых форм. Здесь имелось лишь одно окно со ставнями, а в пробивавшихся сквозь щели солнечных лучах плавали клубы голубоватого дыма.

Бенджамин Шилдс сидел в кресле у стены, сжимая в правой руке какой-то похожий на щипцы инструмент. Над кончиком этого инструмента вилась тонкая струйка дыма. Запах в комнате напомнил ему сочетание подгоревших земляных орехов и жженой веревки.

Лицо доктора скрывалось в тени, хотя полосы замутненного света падали на его правое плечо и рукав светло-коричневого сюртука. Очки покоились на стопке из пары книг в кожаных переплетах на письменном столе справа от него. Ноги были вытянуты и непринужденно скрещены в щиколотках. Мэтью молча следил за тем, как доктор поднес к губам небольшой горящий предмет — подобие табачной палочки — и сделал долгую, глубокую затяжку.

— Пейна нашли, — произнес Мэтью.

Доктор выпустил изо рта струю дыма — так же медленно, как перед тем затягивался. Голубое облачко, мерцая, поплыло сквозь косые лучи солнца.

— Я полагал, что ваше кредо — спасать жизни, а не отнимать их, — продолжил Мэтью.

Вместо ответа Шилдс сделал новую затяжку, подержал дым в легких и выдохнул.

Мэтью оглядел его галерею бутылок, флаконов и колб.

— Сэр, — сказал он, — вас видно насквозь, как эти прозрачные сосуды. Что подвигло вас на такое злодеяние?

И опять никакого ответа.

У Мэтью возникло чувство, будто он очутился в логове тигра, который решил поиграть с ним, как кошка с мышкой, прежде чем наброситься, обнажив клыки и выпустив когти. На всякий случай он держал в уме точное расположение двери за своей спиной. Пейн был умерщвлен с особой жестокостью, а это значило, что сидящий в десяти футах от него человек способен совершить нечто подобное вновь.

— Могу я высказать свои догадки о случившемся? — спросил Мэтью и, хотя доктор по-прежнему не желал говорить, продолжил: — Когда-то Пейн причинил вам ужасную боль. Он убил кого-то из вашей семьи? Сына или дочь?

Он выдержал паузу, но дождался лишь нового клуба дыма.