Зов ночной птицы

Мэтью еще раз взглянул на дату чеканки золотой монеты, а затем осмотрел голубой осколок, прежде чем опустить его обратно в кувшин вместе с остальными находками. Он заметил, с каким облегчением восприняла это Мэй.

— Обещаю об этом молчать, — сказал он. — Насколько могу судить, это никого не касается.

— Спасибо, сэр, — сказала она с благодарностью.

Мэтью поднялся.

— Не имею понятия, почему эти вещи оказались в желудках черепах, и это действительно вопрос, требующий ответа. Гуд, если при поимке черепахи тебе снова что-нибудь такое попадется, дашь мне знать?

— Обязательно, сэр.

— Хорошо. А теперь я должен вернуться в дом. Отвозить меня не надо, я охотно пройдусь пешком.

Он проследил за тем, как Гуд закрывает кувшин и ставит его на полку.

— Позволь задать один вопрос, на который мне нужен прямой и честный ответ: ты считаешь Рейчел Ховарт ведьмой?

Гуд ответил без колебаний:

— Нет, сэр.

— Тогда как ты объяснишь показания свидетелей?

— Я не могу это объяснить, сэр.

— Вот и я не могу, — сказал Мэтью. — В этом вся проблема.

— Я вас провожу, — вызвался Гуд.

Мэтью попрощался с Мэй и в сопровождении старика вышел из дома. По пути обратно к конюшне Гуд, державший руки в карманах коричневых бриджей, тихо сказал:

— Мэй вбила себе в голову, что нам надо бежать во Флориду. Мол, возьмем эти монеты, золотую и серебряную, и однажды ночью сбежим. Пусть себе думает, если ей от этого легче. Но мы с ней давно уже не в том возрасте, чтобы бегать. — Он взглянул на грязную дорогу под ногами. — Я ведь попал в рабство еще мальчишкой. Моим первым хозяином был масса Каллох, в Виргинии. Я видел, как распродали восьмерых детей. Видел, как запороли до смерти моего брата за то, что он пнул собаку белого человека. Видел, как выжигали клеймо на спине моей маленькой дочери, а она умоляла меня их остановить. Вот почему я играю на скрипке, которую дал мне масса Бидвелл, — только так я могу заглушить ее голос в моей голове.

— Извини, — вымолвил Мэтью.

— За что? Разве это вы ее клеймили? Да я и не жду никаких извинений. Я лишь говорю, что моей старухе нужно мечтать о побеге во Флориду так же, как мне нужно играть на скрипке. Как любому человеку нужна какая-то причина, чтобы жить дальше. Такие вот дела… сэр, — добавил он в последний момент, вспоминая свое место.

Когда они достигли конюшни, Мэтью заметил, что старый раб замедляет шаг. Похоже, он хотел что-то добавить, но еще не сформулировал свою мысль. Но вот Гуд прочистил горло и сказал, опасливо понижая голос:

— Я не верю, что миссис Ховарт ведьма, сэр, но все же в наших краях творятся очень нехорошие вещи.

— Не могу не согласиться.

— Вы не знаете и половины, сэр. — Гуд остановился, и Мэтью поступил так же. — Я говорю о человеке, который иногда появляется из болота в самый темный час ночи.

Мэтью сразу вспомнилась фигура, которую он видел в невольничьем квартале во время ночной грозы.

— Какой человек? Кто он?

— Я не видел его лица. Однажды посреди ночи заволновались лошади, и я пошел их успокоить. А на обратном пути вижу: какой-то мужчина идет в сторону болота. В руке фонарь, но незажженный. Резво так идет, словно спешит куда-то. Чую, дело нечисто, ну я и пошел за ним. А он прошмыгнул мимо дозорного и дальше лесочком. — Гуд кивком указал в сторону сосен. — Человек, которого масса Бидвелл поставил сторожить, плохо несет службу. Мне пришлось будить его на рассвете.

— А мужчина, который шел в сторону болота? — сказал Мэтью, весьма заинтригованный. — Ты выяснил, с какой целью?

— Скажу вам так, сэр: никто с хорошей целью в те места не сунется. Туда ездят только подводы с дерьмом из выгребных ям. Да и опасно там — того и гляди сгинешь в топи. Но тот мужчина шел прямиком в ту сторону. Я за ним следил, держась поодаль, но по болоту ходить тяжело. Пришлось мне повернуть обратно, так и не узнав, что ему там было нужно.

— Когда это случилось?

— Да уж… месяца три-четыре прошло. Но потом я видел его снова, примерно неделю назад.

— И он опять пришел со стороны болота?

— Я видел, как он туда возвращался. Мы вдвоем с Эрлибоем его видели — чуть не столкнулись с ним, выворачивая из-за угла. Накануне Булхед — это муж Джинджер — где-то раздобыл колоду карт. Мы сели играть у него дома и проторчали там полночи, потому и оказались на улице в самый глухой час. Мы видели того мужчину только со спины, а он нас не заприметил. В этот раз он, кроме погашенного фонаря, нес еще и ведро.

— Ведро… — повторил Мэтью.

— Да, сэр. Должно быть, с плотной крышкой. Потому что оно сильно качалось при ходьбе, но ничего оттуда не пролилось.

Мэтью кивнул, припоминая, что также видел в руке ночного бродяги какой-то предмет, который вполне мог быть ведром.

— Эрлибой здорово струхнул, — продолжил Гуд. — Он спросил у меня, не Дьявол ли это, но я сказал ему, что это всего лишь человек. — Старик приподнял густые белые брови. — Я был прав, сэр?

Мэтью подумал над этим и после паузы молвил:

— Да, похоже, ты прав. Хотя в нем может быть и что-то дьявольское.