Зов Лавкрафта

Он внезапно вспомнил, как сидел здесь за столиком в пятьдесят четвертом, а киношники снимали фильм с той симпатичной девушкой, Одри Хепберн, которая играла принцессу. Как же он называется? «Римские каникулы». Точно. Одри Хепберн и Грегори Пек. Хороший актер. Он много раз видел плакаты, но так и не удосужился посмотреть фильм. Может, и стоило. Может быть.

Коннери купил газету у старика с коричневым, высушенным лицом.

– Американо? – спросил тот надреснутым голосом. «Американец?»

– Но. Грацие.

Заголовок гласил:

«АТОМНАЯ ВОЙНА? Зачем Советы взрывают Северный полюс».

Сучка, подумал Коннери. А потом, без всякого перехода: интересно, чем русским насолили белые медведи?

Глава 3 Русские

МОСКВА (ТАСС) от 12 июня 1959 года:

Вчера, в 14 часов 28 минут советские сейсмические станции зафиксировали землетрясение в районе Северного полюса силой около 7 баллов по шкале Рихтера. Заборы проб воздуха дают повод назвать это явление взрывом ядерной природы мощностью около 1,5–2 мегатонн.

Это дало повод правительству США и некоторых европейских стран обвинить Советский Союз в проведении испытаний в международной зоне.

ТАСС уполномочен заявить: Советский Союз не причастен к так называемому атомному взрыву в районе Северного полюса. Это грубая нападка антисоветски настроенных сил. Советский Союз не раз выступал с мирными инициативами по поводу ограничения и запрещения ядерного оружия.

Еще более смехотворной выглядит попытка недобросовестных западных СМИ обвинить советские Вооруженные силы в потере атомной бомбы, которая якобы и вызвала взрыв.

Все советские ядерные заряды (в том числе и водородные) находятся в полной сохранности и в любой момент могут быть использованы для отражения агрессии против Советского Союза.

– Думаю, это достаточно завуалированный ответ, – сказал министр. – Как считаешь, Ваня?

Генерал Алексеев, в прошлом участник боев в Корее, ныне – командующий киевским военным округом, пожал плечами. Это не то чтобы его удивляло. Но все-таки взрыв ведь не иголка, его в стоге сена (и даже всего полярного снега) не спрячешь. Генерал настаивал, чтобы в заявлении прямо указывалось «атомный взрыв был», сейчас выясняется, как и зачем. Пелена секретности тут ни к чему – западные если что выведают (а они узнают, радиоактивные пробы воздуха дают точный ответ), то скандала не избежать. Лучше сразу сознаться в чем-то меньшем, чем потом получать за большее, которое, несомненно, раздуют западные газеты и пропаганда. Скрытность – большая ошибка в этом случае.

Впрочем, даже не это главное.

Алексеев покачал головой:

– Думаю, у нас могут быть проблемы посерьезнее. Если мои предположения подтвердятся.

– Серьезнее, чем даже Третья мировая? – едко переспросил министр обороны.

– Так точно, Родион Яковлевич.

– Ну-ну.

– Товарищ министр, разрешите представить соображения?

Министр поморщился.

– Ну-ну, Ваня, – повторил он. – Давай без этих твоих. В чем дело?

Алексеев сделал шаг и положил на стол тонкую папку в дешевой канцелярской обложке, скрепленной желтыми жестяными зажимами. Министр поднял голову:

– Что это, Ваня?

– Отчет по «группе тридцать».

– И о чем мне это должно говорить?

– Лодка «К‐3», Родион Яковлевич. Задание похода составлялось по докладу, представленному группой. Помните, я докладывал…

– Что вы мне голову морочите, – проворчал министр. – Ваня, у меня нервы, знаешь, не железные. Я уже вторые сутки на кофе и валокордине сижу. У меня сердце уже задергано туда-сюда. У меня тут на Северном полюсе ЧП такое, что ложись и помирай, если ты не в курсе. А ты хочешь, чтобы я сел сейчас и это прочитал?! Ты этого хочешь, Ваня?

Алексеев выпрямляется. Он высокий, даже суховатый, с жестким, подсвеченным лампами лицом.

– Так точно, товарищ министр обороны. Хочу.

Министр смотрит на него и говорит:

– Ладно.

Потом берет папку, раскрывает, пробегает глазами. Затем поднимает глаза на генерала:

– Это что вообще такое?

– Чили, товарищ министр, – отчеканивает Алексеев.

* * *