Зов ястреба

Унельм разглядел, как ястреб помогает Сорте снять промокший насквозь камзол и накидывает принесённый плащ ей на плечи. Очень собственнический жест. Может, все ястребы ведут себя так с охотниками. Наверное, трудно избавиться от привычки думать о другом, как о своём инструменте, если на службе это так.

Сорта ни разу не посмотрела в его сторону – и вряд ли рассказала Строму об их встрече судя по тому, что и он тоже не бросил взгляда под навес, где прятался Ульм.

И к лучшему.

Он медленно пошёл прочь, без особой надежды кутаясь в куртку – теперь уже он вспомнил, что газеты предупреждали о долгом дожде.

Унельм думал о словах Сорты. Больше он не злился на неё – ему было грустно.

Грустить он не любил. От состояния злости или досады можно было оттолкнуться и полететь, придать себе скорости – состояние грусти было слишком мягким. Бесполезным. Раздражающим.

Внутренние ограничители, не дававшие вспоминать о детстве, рухнули, и, идя под дождём в сторону подъёмников, Унельм думал о троих детях, дни напролёт игравших в лесу.

Лето в Ильморе не было похоже на здешнее, но они не шли домой, даже если им становилось зябко. Они с Сортой строили плотину на ручье. Гасси читал вслух, развлекая их, но то и дело замолкал – увлекался. Ему хотелось читать быстрее, а вслух не получалось.

Он плеснул в Гасси водой – и уже через мгновение они все визжали, как щенки, и носились, окатывая друг друга брызгами.

Зачем он это сделал? Потому что Гасси, увлечённый книгой, был слишком серьёзным, слишком взрослым. В том, до чего сильно он погружался в собственные мысли, было что-то зловещее.

Мог ли Ульм предчувствовать, что по-настоящему взрослым другу так никогда и не стать? Их с Сортой объединяли не только детские игры и жизнь по соседству. Они оба чувствовали, до чего особенным был Гасси. Оба – заключив негласный договор – пытались его оберегать.

«Я всё рассчитал, ребята. Если это сработает, мир изменится, понимаете? Вы… Вы сделаете это со мной? Вы верите мне?»

Их любовь к Гасси и вера в его невероятные возможности погубили его. Они погубили его. Сорта была права, права все эти годы. Но что это меняло?

Парящий порт был непривычно, ирреально пустым – обычно здесь с утра до ночи сновали туда-сюда толпы народа, но сейчас, из-за дождя, не было ничего, кроме редких охранителей, ёжившихся под плащами, и прохожих, спешивших к подъёмникам, чтобы поскорее отсюда убраться.

И именно поэтому тёмная тень, скользнувшая за угол, бросилась Унельму в глаза – а сам он, благодарение дождю, имел все шансы остаться незамеченным.

Мысли о Гасси и Сорте тут же вылетели у него из головы. Прошлое в прошлом – а сейчас, возможно, он наконец имел шансы поймать за хвост будущее… Если, конечно, не выслеживал носильщика, идущего за угол по нужде.

Ульм следовал за тенью, затаив дыхание, на солидном расстоянии, уже не обращая внимания на то, что вода просачивалась, кажется, сквозь кожу. Тот, за кем он следил, упустил уже изрядное число возможностей отлить с вершины города – нет, он шёл куда-то в глубь порта очень целеустремленно. Не в сторону кабаков – значит, не опаздывал на назначенную встречу. Нет, незнакомец шёл в сторону ангаров с парителями, которые не летали по ночам. Может быть, механикер, который шёл чинить что-то перед завтрашними полётами? Возможно. Но один…

В повороте плеч незнакомца в тёмном плаще было что-то знакомое, и это подстёгивало любопытство. Ульм ускорил шаг.

Незнакомец – судя по ширине плеч – мужчина, тоже пошёл быстрее. Ульм уже понял, куда они идут, – в сторону углового ангара, самого удалённого от главных оживлённых артерий Парящего порта.

Унельм старался держаться ближе к краю смотровых, куда плохо добирался свет от валовых фонарей – особенно сейчас, когда дождь тоже был на его стороне. Пару раз незнакомец обернулся – слишком быстро, чтобы разглядеть лицо сквозь водную пелену – но Унельма не заметил.

Тот ощутил охотничий азарт – как в детстве, за игрой в прятки или догонялки. Человек, которого он преследовал, вовсе необязательно был связан с его заданием, но, судя по настороженности, направлялся на тайную встречу, а это само по себе делало слежку захватывающей.

Он пошёл за человеком в плаще до самого входа в ангар, держась в тени. Дверь приоткрылась, и Ульм не различил за ней ничего, даже источника света. Кто бы ни собирался ближе к ночи в ангаре, они делали это в темноте, под надёжной завесой дождя. Унельм отступил ещё немного, глубже в темноту между двух тусклых фонарей, и в этот самый миг человек в плаще воровато обернулся перед тем, как войти внутрь, а над Парящим портом ярко вспыхнула первая молния, вспоровшая тёмное небо. И Унельм увидел его лицо – на долю секунды, но и этого было достаточно, чтобы узнать Мела. Новый возлюбленный Луделы – контрабандист или что похуже? Умеет она выбирать мужчин.

Паритер – не носильщик или охранитель, не один из завсегдатаев дешёвых кабаков у подножия Парящего порта. Он надеется урвать большой куш, если рискует своим статусом.