Зов Арктики

Наш корабль содрогнулся несколько раз. Но зато он вышел из заклинивания и двинулся дальше.

Так мы пробивались сорок часов. Все разделились на бригады. Одна бригада спала, другая на льду окалывала судно. Хорошо, и днем и ночью светило солнце, и можно было двигаться не останавливаясь. Отто Юльевич и капитан Воронин дежурили на мостике все сорок часов подряд. Даже поесть им принесли наверх.

Наконец ледокол вышел на чистую воду.

— Ура! — кричали мы. — Капитану ура! Шмидту ура! Вперед на юг, да здравствует свобода!

Прямо у выхода на чистую воду нас встретило огромное стадо моржей.

Они плыли спокойно, выставив клыки и усатые серьезные морды, а потом нырнули на глубину и показались далеко сбоку.

Мы рано радовались, потому что впереди снова было ледяное поле. Здесь льды были еще толще — метра по два.

И снова бегали окалывать корпус.

Снова закладывали аммонал.

Однажды ледокол так зажало льдами снизу и с боков, что освободился он только после шести серий взрывов.

После каждого взрыва судно страшно содрогалось.

Все мы здорово измучились, уже вовсе спутали день и ночь, без- конца, шатаясь, выскакивали на лед со своими пешнями.

Иногда, когда ледокол застревал надолго, мы видели, что берег уползал от нас на север.

Хорошо хоть льды тоже дрейфовали на юг.

Прошли еще сутки, и мы снова вышли на чистую воду. Теперь уже окончательно.

Так мы первыми в мире обогнули Северную Землю.

Я ДУМАЮ, ЧТО «СИБИРЯКОВ» ПОСТАВЯТ В МУЗЕЙ

— Я думаю, что «Сибиряков» поставят в музей, — сказал я Отто Юльевичу.

— Так уж сразу и в музей? — он улыбнулся.

— Конечно. Еще дней десять, и мы в Тихом океане. Ведь так?

— Рано еще об этом говорить, Петя. Хорошо, капитан не слышал. Он бы вам задал. Он суеверный.

— Но мы ведь пройдем?

— Сделаем все, чтобы пройти.

— А что будет после этого с кораблем?

— Пойдет на зверобойку или уголь станет возить.

— Так он же станет знаменитым. Конечно, его в музей надо.

— Пока он не износился окончательно, будет работать.

— «Фрам» в музее, и «Сибиряков» тоже надо в музей, чтоб все ходили и смотрели.

Я тогда был в этом просто уверен.

Но все случилось иначе.

РОВНО ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ЛЕТ

Ровно через десять лет после нашего разговора о музее ледокол «Сибиряков» погиб.

В тот год летом в наши полярные воды пробрался немецкий крейсер «Адмирал Шеер».

Он назывался крейсером, но броня и орудия у него были как у линкора.

Крейсер планировал незаметно подходить к советским судам, топить их, а потом разгромить северные порты. Ведь в то, военное время грузы из Америки и Англии мы получали в основном лишь по Северному морскому пути.

Дорогу «Адмиралу Шееру» преградил ледокольный пароход «Сибиряков».

Конечно, исход боя был ясен заранее любому.

У «Сибирякева» мощность машин — две тысячи лошадиных сил, у крейсера — двадцать тысяч. Одного только экипажа на крейсере было 926 человек. Маломощные пушечки ледокола нельзя было сравнить с 280-миллиметровыми орудиями крейсера.

И все-таки, когда крейсер стал сигналить прожектором, потребовал прекратить работу судовой радиостанции и сдаться, «Сибиряков» открыл по нему огонь.

Крейсер уже несколько дней блуждал во льдах, и ему надо было обязательно захватить судовые документы ледокола, чтобы узнать ледовую обстановку.

Капитан ледокола сразу это понял. Он вызвал старшего механика и приказал в случае гибели командиров открыть кингстоны и затопить судно.

Пушки ледокола стреляли по крейсеру безостановочно. Но легкие снаряды не могли сильно повредить бронированный корабль.

Крейсер жестоко расстреливал знаменитый ледокол.

Был сметен взрывом капитанский мостик, замолчали пушки.

Радист все еще слал открытым текстом радиограммы: «Всем, всем, всем. Ведем бой с фашистским крейсером. Всем, всем, всем. Ведем бой…»

Потом замолчала и радиостанция.

Большинство людей из команды на ледоколе были убиты. Остальные ранены.

Старший механик открыл кингстоны, и вода рванулась в трюмы.

Крейсер приближался к замолчавшему ледоколу. Но ледокол стал очень быстро погружаться в воду. И через несколько минут лишь огромные волны прошли над тем местом, где только что стоял «Сибиряков».

О гибели ледокола через несколько дней рассказал единственный спасшийся человек из команды — кочегар Вавилов.

А через несколько лет об этом бое написал и капитан «Адмирала Шеера» — фашистский офицер.

Радиограммы «Сибирякова» услышали многие советские суда. Эти радиограммы спасли их. Ледоколы увели незащищенные грузовые пароходы в недоступные для крейсера льды. Все северные порты немедленно были приведены в боевую готовность.

Так героически закончил свою жизнь старый рабочий пароход. Пароход, которому место было в музее.

Это произошло 25 августа 1942 года.

А пока мы плыли по морю Лаптевых.

НАШ ПЕТУХ СОВСЕМ СОШЕЛ С УМА

Наш петух совсем сошел с ума.

Он не знал, когда надо кукарекать.

Сначала он кричал по времени Архангельска.

Но время стало путаться: в Архангельске было шесть утра, а у нас два часа дня.

Да еще светит солнце и можно даже загорать: ночью и за Полярным кругом.

И тогда петух начал кричать каждый час.