Зорге

Примерно то же самое заявил своему прокурору и Мияги Ётоку: «Мы считаем, что подлинной обороной страны является политика избегания войны. В этом смысле я полагаю, что наша деятельность скорее отвечала интересам народа, чем наносила ему ущерб… Поэтому мы и вели нашу разведывательную деятельность, стремясь в конечном счете отвести нападение Японии на Советский Союз»[704]. При этом все, кто знакомился с делом Зорге, начиная еще с американского генерала Чарлза Уиллоуби, замечают, что в отношении своих подчиненных Зорге выбрал политику максимального затушевывания их роли и заслуг в работе группы, а что касается Мияги, то, располагая некоторой суммой денег, доступной ему и в тюрьме, тратил их на лечение и дополнительное питание искалеченного и больного художника[705].

К 17 мая 1942 года предварительная часть следствия была закончена, и в японских газетах появилось сообщение Министерства юстиции: «В прокуратуре Токийского окружного уголовного суда закончилось энергично проводившееся с октября прошлого года расследование дела о раскрытой полицией международной шпионской организации под руководством Рихарда Зорге. Ее главными участниками являются: специальный корреспондент газеты “Франкфуртер цайтунг” в Японии Рихард Зорге, 47 лет; помощник заведующего токийским отделением французского агентства новостей Гавас Бранко де Вукелич, 38 лет; художник Ётоку Мияги, 40 лет; неофициальный советник токийского отделения правления Мантэцу – Хоцуми Одзаки, 42 лет; владелец светокопировальной мастерской в Токио – Макс Клаузен, 44 лет»[706]. Все они обвинялись в нарушении не только двух, уже известных нам, законов, но и закона «О сохранении военной тайны», а впоследствии еще и закона «О сохранении тайны в отношении военных ресурсов». Организацией, на которую работала группа, был назван Коминтерн.

Всего к этому времени было арестовано 28 человек:

28 сентября 1941 года – Китабаяси Томо, Китабаяси Ёсисабуро (не член группы, обвинялся в «пособничестве»);

10 октября – Мияги Ётоку («Джо», «Интери»);

13 октября – Акияма Кодзи («Аки») и Кудзуми Фусако («Женщина»);

15 октября – Одзаки Хоцуми («Отто», «Инвест»);

17 октября – Мидзуно Сигэру (Сигэро, Сигэо, «Осака-бой»);

18 октября – Рихард Зорге («Рамзай», «Инсон»), Макс Клаузен («Фриц», «Изоп»), Бранко Вукелич («Жиголо», «Инд»);

22 октября – Каваи Тэйкити («Ронин»), Такахаси Юю (сотрудник Мантэцу, обвинялся в «пособничестве»);

25 октября – Акиминэ Миё (обвинялся в «пособничестве», советник информационного отдела Кабинета министров);

29 октября – Тагути Угэнда («2-й друг с Хоккайдо»);

14 ноября – Синодзука Торао («Специалист», обвинялся в «пособничестве»);

19 ноября – Анна Клаузен («Анна»);

24 ноября – Такэда Фусако (обвинялась в «пособничестве»);

15 декабря – Ямана Масадзанэ («Друг с Хоккайдо»);

4 января 1942 года – Фунакоси Хисао;

15 марта – Танака Синдзиро (обвинялся в «пособничестве», журналист газеты «Токио Асахи»);

16 марта – Кикути Хатиро (обвинялся в «пособничестве», журналист, аккредитованный при Военном министерстве Японии), Сайондзи Кинкадзу (обвинялся в «пособничестве», внештатный советник МИДа и Кабинета министров Японии, внук гэнро Сайондзи Киммоти);

31 марта – Кавамура Ёсио;

4 апреля – Инукаи Кэн (обвинялся в «пособничестве», бывший депутат парламента, советник премьер-министра Китая Ван Цзинвэя, сын премьер-министра Японии Инукаи Цуёси);

11 апреля – Косиро Ёсинобу («Мики»), Каиэда Хисатака (обвинялся в «пособничестве», служащий Мантэцу);

13 апреля – Мияниси Ёсио и Гото Нориаки (оба служащие Мантэцу, обвиненные в «пособничестве»).

Уже после опубликования сообщения, 8 июня 1942 года, был арестован еще один «пособник» – доктор Ясуда Токутаро («Доктор»), и он не был последним. Аресты и допросы продолжались еще несколько месяцев, а среди свидетелей по делу был допрошен даже экс-премьер-министр Японии принц Коноэ. Обвинение этих людей в нарушении закона «О поддержании общественного порядка» основывалось на принадлежности группы к Коминтерну – идее, которую Зорге неосторожно педалировал в первые недели после задержания. Он добился своего – дело не попало в руки военных, и группу ждал не трибунал, а гражданский суд. Но помогло ли это разведчикам? Такое обвинение позволило японскому правительству сохранить лицо в отношениях с Советским Союзом, с которым его теперь связывал договор о ненападении и в тайном пособничестве которому крайне неудобно было обвинять принца Коноэ и других видных деятелей японского политического олимпа, но развязывало руки в примерном наказании преступников, работавших на «организацию, имеющую целью изменение государственного строя» Японии. Документы по расследованию дела о «международной шпионской коммунистической организации» (то есть, формально, не имеющей отношения к СССР) можно было передавать в суд первой инстанции (процедура ёсин), преследуя обвиняемых как членов Коминтерна.