Зорге

Ответы арестованного резидента на вопросы следователя и прокурора легли в основу так называемой первой части «Тюремных записок» Зорге. Однако затем разведчик отказался от такой формы дачи показаний и начал отвечать устно, а переводчик Икома Ёситоси переводил его ответы с немецкого языка и записывал сказанное. 38 таких записей были скреплены подписями Зорге, Икома и Ёсикава. Они составили вторую часть «Записок». Аналогичным образом были составлены «Записки Клаузена» и «Записки Вукелича». Все подлинники этих материалов сгорели во время налетов американской авиации на Токио в марте 1945 года, когда город был подвергнут воздействию нового оружия – напалма. По счастью, сохранились копии записей, отправленные в архив в окрестностях Токио, а также несколько страниц записей допросов Зорге с его личной правкой в домашнем архиве Ёсикава. Частично сохранились материалы допросов Клаузена и, вероятно, Вукелича. Однако какие именно и сколько этих документов дожили до наших дней, до сих пор неизвестно, так как все бумаги после войны были конфискованы американской разведкой и – опять же частично – рассекречены только в 1983 году. Документов Вукелича среди них не оказалось, хотя генерал Уиллоуби в своих отчетах о них упоминал.

Инспектор токко Охаси Хидэо – тот, что командовал при аресте Зорге и которому затем была поставлена задача срочно «расколоть» своего «подопечного», прожил чрезвычайно долгую жизнь, скончавшись 1 июня 2002 года в возрасте девяноста девяти лет. Он часто вспоминал Зорге, время от времени давал интервью о своем участии в расследовании этого дела и был склонен приписывать себе заслугу в появлении «Тюремных записок». Охаси договорился до того, что заявил о дружеских чувствах, которые якобы связывали его с советским разведчиком и информация о которых, достигнув ушей полицейского начальства, даже повредила его карьере.

Охаси утверждал, что в обмен на некое «сотрудничество» со стороны Зорге, «он каждый день приносил ему в тюрьму газеты, а также снабжал заключенного чаем, который они пили вместе, пока полицейский через переводчика объяснял заключенному, что происходит за воротами тюрьмы, ”охватывая”, по выражению Охаси, ”всю газету целиком, вкратце, от светских страниц до рекламы и объявлений”».

Некоторые эпизоды, рассказанные Охаси, очень похожи на правду, потому что довольно точно отражают характер Зорге и его понимание собственного места в начавшейся войне. Так, однажды экс-резидент предположил (видимо, в разговоре с инспектором), что, Япония неизбежно проиграет войну, несмотря на первые впечатляющие успехи на Тихом океане. Вот тогда, по выражению арестованного, «когда обстоятельства станут совсем отчаянными, японское правительство захочет воспользоваться моими услугами. Случись такое, клянусь, я сделаю для Японии все, что в моих силах».

В другом случае Зорге, не веривший в перспективу смертной казни (вполне обоснованно – в Японии еще никого не казнили по предъявленным ему статьям обвинения), однажды пошутил: «Если меня приговорят к смерти, Охаси-сан, я стану привидением и буду являться вам». Охаси утверждал, что он ответил Зорге так: «Вы хотите сказать мне, что вы, материалист, верите в привидения?» После чего Зорге громко расхохотался[698].

7 марта 1942 года, когда полицейское расследование было завершено, остроумный Охаси принес для арестованного, окончательно переходящего в ведение прокуратуры и суда, немного фруктов и чая. По словам инспектора, именно в тот день Зорге собственноручно написал инспектору записку на английском языке, возможно, сопровождавшую фото разведчика или какой-либо иной, доступный ему памятный подарок. Записка была приобщена к делу и после смерти бывшего инспектора еще раз процитирована прессой: «Мистеру Охаси. В память о его чрезвычайно детальном и очень вежливом расследовании моего дела в период зимы 1941/42, я выражаю ему глубокую благодарность как руководителю расследования. Я никогда не забуду его доброту в самый сложный период моей, наполненной событиями жизни. Рихард Зорге»[699].

С благодарностью принявший записку арестованного, Охаси четыре дня спустя написал в служебном отчете для следствия: «…Вред, причиненный [Зорге] нашей стране, огромен и ужасен по своим последствиям. Соответственно, рекомендуется наказать преступление смертной казнью»[700]. Правда, об этом бывший полицейский инспектор не любил говорить во время послевоенных интервью. С большим удовольствием он вспоминал о том, что питался в день на одну иену, в то время как его подопечный являлся «богатым заключенным»: в доме Зорге Охаси нашел 1782 доллара и 1000 иен (кассу резидентуры), которые остались в пользовании заключенного и вкупе с остатками на счетах в банке «Мицубиси» позволяли ему питататься дороже, чем его надзиратель. Не стал Охаси упоминать и о том, что вскоре Зорге дал распоряжение своему адвокату продать оставшееся на свободе имущество и вместе с остатками на счетах передать все это (получилась серьезная сумма – около 10 тысяч иен) в пользу Анны Клаузен[701].