Золотое дно

Саида спускалась по лестнице со смешанным чувством обиды и жалости. Неужели все-таки он ее никак не может понять? Завтра испытания. От ее приборов многое зависит. Как же не проверить их? Нет, он, конечно, неправ, — убеждала она сама себя. И вместе с тем простое и теплое чувство жалости поднималось в ней. Да, именно так она может назвать это чувство. Ей было жаль этого немножко неловкого и бесконечно близкого ей человека. Она почему-то привыкла думать о нем, как о большом ребенке. Если она ему не скажет, то он забудет пообедать. Она должна была заботиться о нем в тысячах мелочей: положить деньги в бумажник, посмотреть, есть ли в кармане носовой платок, напомнить, что сегодня день его рождения. Ей нравилось чувствовать себя такой необходимой Ибрагиму. Когда она приехала домой, то с ужасом увидела, что он настолько привык к ее постоянной заботе, что эти три месяца, проведенные без нее, оказались для него абсолютным бедствием. В этом нетрудно было убедиться, войдя в квартиру, куда он никого без нее не допускал.

Но, несмотря на всю свою нежность и большое чувство к Ибрагиму, Саида с тревогой подумала, что теперь она не может уделять ему столько внимания. Новые аппараты надо осваивать, испытывать… У нее совсем не будет свободного времени.

И вот сейчас, спускаясь по лестнице, Саида не могла освободиться от горького чувства. Должно быть, ему действительно тяжело. Но что она может сделать!

* * *

Уже совсем стемнело. Зажглись огни над плоской крышей института, где праздновали победу Гасанова и его друзей. Оттуда доносились звуки музыки, оживленный шум и говор.

Агаев переложил трубку из одного угла рта в другой и взглянул на часы. Он стоял на берегу у причала, около здания института, всматриваясь в темноту.

— Ну, я думаю, больше гостей не будет, — заметил он, обращаясь к Рустамову. — Можно начинать.

Он прислушался.

— Постой, кто-то еще плывет, — приложив руку к уху, неуверенно сказал парторг. — Слышишь? В стороне.

Они быстро пошли по берегу. Вот где-то здесь слышался плеск. Странно: никаких огней. Рустамов включил фонарик. Выплыло из темноты испуганное лицо Рагима. Выжимая на ходу свою одежду, он вылезал на берег.

— Смотри, Джафар! — удивился Рустамов. — Новый гость!.. Ты что здесь делаешь? — строго спросил он, обращаясь к Рагиму.

— Испытания проводим, — нахмурился тот, смотря под ноги.

— Какие испытания?

— С ребятами… из кружка моделистов, — так же хмуро ответил Рагим, не поднимая головы, и крикнул: — Ребята, идите! Чего прячетесь?

Из темноты вышли по очереди все члены экипажа пловучей лаборатории. Они щурились от яркого света направленного на них фонарика. Степунов, с темными полосами смазки на лице, вылил воду из огромных настенных часов и приложил их к уху.

— Ну как, работают? — усмехнулся Рустамов.

— Как часы, — серьезно ответил тот, услышав знакомое тиканье.

— Окунь, Окунь… Я Рак. Отвечай для связи! — словно неожиданно опомнившись, вдруг закричал Али в микрофон.

— Работает? — скрывая улыбку, деловито осведомился Рустамов.

Али поправил наушники и с достоинством ответил:

— Как часы!

— На редкость удачные испытания, — с улыбкой заключил директор и выпустил вверх облачко дыма. — У нас далеко не всегда так бывает. А где же ваша лодка? — вдруг вспомнил он.

— Здесь, — неопределенным жестом указал Степунов на перевернутую лодку. — Мотор у нее…

— Как часы? — перебил его Рустамов, похлопывая мальчугана по плечу. — Знаем…

— Да нет, — снова нахмурился Степунов, вытирая измазанное маслом лицо. — Сдал он… А потом, кто-то из воды как вынырнет! Взял и перевернул лодку.

— Выдумываете вы все, ребята, — с усмешкой сказал Агаев. — Кто же это мог выскочить из воды?

— Наверное, такой громадный белый тюлень! — вдруг выпалила до этого молчавшая Анико, откидывая назад намокшие косички. — Если не верите, спросите — дяденька, такой в шляпе, с нами ехал…

— А где же он? — вдруг сразу сделался серьезным Рустамов.

Ребята стали оглядываться по сторонам, затем смущенно посмотрели друг на друга. В самом деле, где же их спутник?

Глава шестая ЧЕЛОВЕК НА БЕРЕГУ

На крыше института продолжался праздник. Все были веселы и довольны. Гасанов, несмотря на тяжелый для него разговор с Рустамовым, старался казаться веселым, приветливым и радушным хозяином, одинаково внимательным ко всем.

Над головами гостей горели тонкие светящиеся трубки — лампы дневного света. В зелени, опоясывающей балюстраду, мерцали маленькие голубые лампочки, как светлячки. На эстраде гремел оркестр.

Шумное веселье царило в этом открытом зале, где не было ни стен, ни потолка. Блестел, переливаясь огнями, хрусталь бокалов. В огромных вазах высились гроздья лучшего в нашей стране янтарного винограда — «шаны».

Гасанова посадили на центральное место вместе с директором института Джафаром Алекперовичем Агаевым. Директор с тревогой косился на свободное кресло Рустамова. Как долго он не идет! Удалось ли ему спасти человека? Неужели тот не смог доплыть до берега вместе с ребятами? Видимо, они здорово перепугались, когда перевернулась их лодка.