Золотое дно

Синицкий, не выдавая своего любопытства, осторожно подошел к причалу. Его заинтересовали эти ребята.

— Опоздали! — разочарованно вздохнул высокий стройный паренек с темным, загорелым лицом, на котором блестели только белки глаз. — Попадет нам от Мариам! — озабоченно добавил он. — Я тебе говорил, Степунов, — обратился он к веснущатому вихрастому мальчугану: — надо было мотор проверить перед испытаниями… Анико! — крикнул он девочке. — Сколько раз мы останавливались? Посмотри у Степунова в журнале.

Девочка мгновенно скрылась в окошке и тоненько пропищала оттуда:

— Восемнадцать.

— А шли сколько времени? — снова спросил высокий паренек, который был, видимо, начальником пловучей лаборатории. Сейчас он обращался уже к Степунову.

Тот взглянул на большие настенные часы, висевшие на внешней стенке каюты, и деловито ответил:

— Один час сорок семь минут.

Старший нетерпеливо дернул плечами:

— Удивительная точность! Если бы так же четко твой мотор работал! Из-за тебя ведь опоздали. Видишь, никого нет… Полный назад! — со злостью скомандовал он. — Зря мы решили похвастаться своей посудиной.

— Постойте, ребята! — вдруг вмешался, выдавая свое присутствие, Синицкий. — Что вы здесь делаете?

Ребята только сейчас его заметили.

— Проводим испытания, — нехотя ответил старший. — Самый полный назад! — снова крикнул он, но уже менее уверенно, видимо смутившись перед посторонним человеком.

— Подождите, ребята. Да ведь вы сюда ехали?

— А как же, — поддержал разговор самый маленький из ребят. Он снял с головы наушники, выключил радиостанцию и огорченно добавил: — Интересно было посмотреть, как гасановскую вышку соседнему промыслу передавали! Нам даже разрешили… Да вот опоздали…

— Я тоже опоздал, — с улыбкой заметил Синицкий, рассматривая ребят.

— И ничего не видели? — пропищала из каюты Анико.

— Да нет, ребята, в институт к Гасанову опаздываю…

— К Гасанову? — обрадовался старший. — Садитесь — довезем! На восьмой сверхбыстроходной скорости.

— На восьмой?

— Ну да. Только что испытывали, — важно ответил

Степунов. — Сами придумали. Максимальная отдача энергии! Форсированный режим! Мотоциклетный мотор, а вроде самолетного получился. Мигом доставим! Вы там будете раньше всех.

— Вот и чудесно, — усмехнулся Синицкий, ловко спрыгнул с настила и уселся на борту. — А я уж думал лодку вызывать.

Прежде всего студент показал ребятам свой диктофон. Как же! Хоть этим надо отплатить им за любезность.

Ребята все по очереди поговорили в аппарат, и каждый из них послушал свой голос. Игрушка им очень понравилась. Маленький Али, радиолюбитель, уже выпросил у Синицкого схему прибора. Он обязательно такой сделает.

Но довольно, пора ехать. Пора продолжать испытания мотора.

— Анико, дать вату! — приказал начальник. — Заткните, пожалуйста, уши, — смущенно попросил он Синицкого.

— Зачем?

Оглушительный треск, словно пулеметная очередь, рассыпался над водой. «Кутум» резким броском вырвался назад, затем круто развернулся и, как взмыленный конь, поскакал по волнам. Синицкий зажал уши и туго надвинул шляпу, чтобы ее не сдуло ветром.

Мотор, который переделали ребята, убрав глушитель и все, что только можно было убрать, для того чтобы получить максимальную мощность от этого взбешенного зверя, угрожающе заревел.

Разговаривать было невозможно, поэтому Синицкий ничего не мог узнать о техническом кружке ребят, где они занимались постройкой и испытаниями разных моделей. Ребята многое могли бы ему рассказать: о людях, работающих в институте, о профессии конструктора, инженера, исследователя. Обо всем этом говорила им Мариам. Она с увлечением рассказывала им о радости творческого труда, о том, как любят этот труд все, кто работает в институте, начиная от слесаря опытной мастерской и кончая директором. А что же ребята? Они тоже могут конструировать и изобретать!

Действительно «на восьмой скорости» мчался «Кутум» к берегу. Кожух мотора для охлаждения поливали водой.

Но в каких испытаниях не бывает неудач! Так случилось и на этот раз.

…Над морем уже стемнело. Солнце медленно скатилось за горизонт. Черной тенью скользил «Кутум». Но уже не слышно было торжествующего рева его мотора.

Синицкий и старший из ребят, Рагим, ожесточенно гребли к берегу. У каждого из них было по одному веслу.

Синицкий вытер вспотевший лоб, на минуту задержав весло над водой.

— Еще далеко? — спросил он, переводя дыхание.

Рагим сделал вид, что не слышит, и всей тяжестью своего тела налег на весло.

Степунов сосредоточенно копался в моторе. Все лицо его было измазано черными масляными полосами. Он часто посматривал на циферблат белых настенных часов и шумно вздыхал.

Али обнял мачту и, наклонившись над своим приемопередатчиком, голосом, охрипшим от натуги, монотонно говорил в микрофон:

— Окунь, Окунь… Я Рак, я Рак… Как меня слышишь? Даю счет… Раз, два, три, четыре…

Если бы мы взглянули на берег, на то место, откуда еще днем отплывал «Кутум», то на песке увидели бы свернувшегося в комочек мальчугана лет десяти. Он прижимал микрофон ко рту и жалобно пищал: