Зодчий

Однажды Ибрагим Султан дал поручение Наджмеддину Бухари и устаду Каваму построить гробницу для рабыни, которую он замучил у себя в гареме. Устад Кавам срочно отправился в Шираз, а Наджмеддин отказался. «Несчастная рабыня стала жертвой похоти царевича, — сказал он. — Строить гробницу для этой жертвы все равно что использовать рога благородного оленя вместо вешалки или пить вино из человеческого черепа. Царевич хочет воспользоваться даже смертью несчастной жертвы, лишь бы приумножить свою славу. Бедную девушку насильно увели от родителей и бросили в гарем. Пусть тело ее покоится в земле. Не могу я браться за такие дела». Все же в Ширазе была возведена великолепная гробница, но с той поры Ибрагим Султан люто возненавидел зодчего, посмевшего произносить крамольные и неугодные ему речи. Многим было известно о том, что в свое время Субудай и Чигатай убивали женщин после проведенной с ними ночи, желая доказать этим свою мужскую силу. Таков был обычай монгольских правителей. Но если так поступают и тимуриды, то, значит, близок конец света. Какое же это доказательство мужской силы, это просто развращенность, близкая к болезненному умопомешательству. Зодчий говорил об этом открыто, и его слышали и другие зодчие и вельможи. И не было ни малейшего сомнения, что слова зодчего были тут же переданы царевичу. Но зодчего знал и почитал народ, его имя славилось по всему Хорасану, да и положение его при дворе мешало Ибрагиму Султану принять крутые меры и загубить Наджмеддина Бухари.

Масума-бека, заметив, что муж дремлет, обратилась к нему:

— Поглядите-ка, отец, пески бегут, будто вода.

— Вижу, вижу.

— А видите, вон там суслик! — воскликнула Бадия. — А змеи почему-то исчезли. Ни одной нет. Может, в окрестностях Халача вообще не водятся змеи? Да и вараны куда-то подевались!

— Взгляните на вершину бархана, — сказал Харунбек, сидевший на коне. — Песок действительно течет, суслики ведут себя беспокойно, а это нехороший признак.

— Что вы имеете в виду? — спросила Бадия.

— Возможно, будет буран. Но все от бога… — ответил арбакеш. — Говорят, что если при слабом ветре песок течет, значит, жди бурана. Пока нам еще ничего не грозит, но в здешних местах часто бывают бураны и смерчи. Уж скорее бы добраться до Халача. И лошади, бедняги, еле-еле тянут. Думаю, что до Халача мы доедем лишь к вечеру.

— И впрямь поднимается ветер, — сказал зодчий, приоткрывая край полога. Две арбы медленно ползли за первой, а два иноходца понуро плелись за арбами. Тяжелая дорога и жара усмирили даже этих норовистых коней. А вокруг все было выжжено и иссушено, и казалось, что природа задалась целью все испепелить, засыпать песком и иссушить. Горячие ветры пострашнее волков. Зодчий тревожно взглянул на Харунбека:

— Посмотрите вон туда, не смерч ли это?

Два желтых столба, крутясь, поднимались в небо.

— Взгляните-ка на компас, в какой это стороне?

— На северо-западе, — сказал Харунбек, положив на ладонь латунный компас. — Каракумы. Прямой путь ведет на Сакар, а если повернуть на запад, то там Мерв. Я изъездил все эти места. Чаще всего бураны застигали нас на пути в Карки, Халач и Сакар. Да, идет смерч.

И суслики бегут в сторону реки. Лишь бы всевышний сберег нас! На все воля божья!