Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя

Боярин стул на себя рванул, и Никита едва успел подхватить тяжелое тело. Он зашел со спины, сцепил обе руки вокруг боярина в замок на животе и резко рванул на себя. Илья хекнул, и на стол вылетел непрожеванный кусок мяса. Милославский со свистом втянул в себя воздух.

Дворяне вокруг ахнули – то ли от страха, то ли от радости, не понять. А тесть царский раз вдохнул полной грудью, второй… Лицо из синюшного сначала сделалось красным, потом постепенно приняло свой обычный цвет.

Дворянство зашумело, загомонило. Только что на их глазах умирал человек – да не простой, а боярин, тесть царев. А лекарь подскочил, вроде и не сделал ничего, а человек в себя пришел. Для окружающих перемена была просто разительная.

– Стул боярину подставь, видишь – ослаб человек, – распорядился Никита.

Молодой боярин подвинул стул, и Милославский буквально рухнул на него.

– Все, государь, – повернулся к царю Никита. – Надеюсь, больше никто в моей помощи сегодня нуждаться не будет?

– Ты хочешь сказать, что сделал все и он в лечении не нуждается? – удивился царь.

– Да, конечно. Он подавился куском мяса, но сейчас все хорошо.

– Так быстро?

– Да, государь, – Никита поклонился. – Поздравляю тебя с прибавлением в семействе; прости, что только сейчас поздравил.

– Хм. Прими от меня кубок.

Стольник подал Никите кубок с вином, и Никита внутренне содрогнулся – да в нем не меньше литра вина! Он же до дома не дойдет!

– За тебя, государь! – Никита осушил кубок и перевернул его.

Дворянство одобрительно зашумело, тоже взялись за кубки.

Царь посмотрел на Никиту с уважением. После почти молниеносного избавления у всех на глазах от неминуемой смерти боярина Милославского Никита еще больше вырос в его глазах.

Лекарь протянул кубок стольнику, однако царь протестующим жестом остановил его:

– Оставь у себя, дарю от чистого сердца, – сказал государь.

Бояре восторженно зашумели. У многих из них парадная посуда была не хуже, но получить в дар царский кубок – это похлеще медали на грудь, даже выше, чем орден, хотя их еще не было.

Никита понял, что только что обзавелся кучей завистников и не меньшим числом будущих пациентов – уж очень наглядно получилось.

Никита поклонился государю и пошел к двери.

– Погоди, Никита! – голос был не царский.

Никита обернулся: Милославский пришел в себя, отдышался, поднялся со стула.

Дворяне притихли и смотрели на происходящее с интересом.

– Государь тебя наградил – теперь мой черед! Ты ведь мне жизнь спас. Али я неверно говорю? – боярин повернулся к дворянам.

– Верно говоришь! – вновь зашумели те.

– Стольник, кубок Никите! – Одновременно он протянул свой.

Стольник наполнил его доверху. Господи, да когда же это кончится? Никита чувствовал, как пол уже качается под его ногами. А деваться некуда, попробуй откажись в такой ситуации! Потому кубок, протянутый ему боярином, принял.

– Здравь буди, боярин, многие лета! – и, не отрываясь, осушил до дна.

– Молодца! Кубок дарю!

Милославский обвел глазами бояр. Те закричали, одобряя его поступок.

Едва не упав, Никита поклонился боярину, потом царю – затем всем боярам и, сжимая в каждой руке по кубку, вышел. Его качало, кружилась голова.

Молодой боярин, что прибегал за ним, поддержал Никиту под руку.

– Слышь, боярин, не сочти за труд, скажи холопам – пусть меня домой отвезут.

– Запросто! Я ведь внучатый племянник Милославскому. Как не уважить тебя!

Никиту посадили в возок и отправили, наказав кучеру не только довезти, а и на крыльцо поднять. Едва успев сказать, куда его везти, Никита тут же отключился.

В себя пришел уже на крыльце. Рядом стоял кучер, барабаня кулаком в дверь.

На стук выскочила Любава, помогла Никите войти, снять кафтан.

– Ой, Никита! Ты зачем с царского стола кубки взял? Нехорошо-то как!

– То подарки! – заплетающимся языком торжественно заявил Никита и рухнул на пол.

С помощью кухарки Любава разула его, вдвоем они перетащили его на постель, раздели. Как он уснул – не помнит.

Очнулся в полдень. Голова трещала – спасу нет. Открыв глаза, Никита увидел рядом с собой Любаву.

– Испей рассолу капустного, – Любава протянула ему кувшин.

Во рту было сухо, язык не поворачивался. Никита жадно припал к кувшину, ополовинил.

– Может – пивка, поправиться?

– Не могу, – Никита откинулся на подушку. После рассола от квашеной капусты стало легче.

– Сейчас горяченького шулюма дам. Кухарка с утра сварила, тебя дожидается.

Никита через силу похлебал жиденького бараньего шулюма. Колокола в голове бить перестали, боль стихла.

– Я не знала, что ты так напиться можешь, – с укоризной сказала Любава.

– Я и сам не знал, сроду так не напивался, – почти простонал Никита.

– Кубки у тебя откуда? – Любаву снедало любопытство.

– Один царь подарил, другой – боярин Милославский.

– Ой, что делается! Так ведь они цены немалой! А за что?

– Боярина на пиру спас – мясом он подавился.

Любава погладила его по голове, как маленького:

– Лекарь ты мой.

Раздался стук в ворота.

– Кто это там? Пойду открою.

Любава накинула платок, вышла и вернулась с князем Елагиным. Тот выглядел помятым, под глазами обозначились мешки.

– День добрый, Никита!

– И тебе не хворать, княже.