Жук

– Одну! Я же вам об этом и толкую. Черт возьми, Лессингем, все эти деятели из палаты общин, должно быть, не в себе, если считают вас умником! Я пообещал Марджори прислать ей в помощь первого же встреченного мной приличного человека. Но, как назло, я так никого и не встретил. Мне попались только дети, пекарь, который не мог ни бросить на дороге свою тележку, ни отправиться в дом у дороги на Фулхэм, толкая ее перед собой. Я успел преодолеть уже чуть ли не две мили, когда столкнулся со штукатуром, но он, как мне показалось, был не в себе. Этот тип решил, что я не то сумасшедший, не то пьяный, или и то и другое одновременно. Вскоре я понял, что толку от него не добиться – заставить его двигать своими ножищами со ступнями размером в добрых двадцать четыре дюйма в нужном мне направлении было невозможно. Более того, у меня возникли опасения, как бы он не вызвал полицию. Тем временем Холт окончательно исчез из виду, так что я полностью потерял надежду нагнать его и проследить за ним. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как поспешить обратно, туда, где осталась Марджори. Но когда я добрался до места, оказалось, что дом пуст – Марджори куда-то исчезла.

– Но я не совсем понимаю…

Атертон не дал Лессингему закончить.

– Конечно, вы не совсем понимаете, и будете понимать еще меньше, если продолжите меня перебивать. Я поднялся по лестнице наверх. Затем снова спустился вниз, обшарил все комнаты, громко звал Марджори, даже голос сорвал. Но ее не было ни видно, ни слышно. Однако в какой-то момент, в очередной раз спускаясь по лестнице, я наступил на какой-то твердый предмет, лежавший на ступеньках. Я поднял его. Это было кольцо – вот это самое. Оно не вполне сохранило свою форму – я все-таки не пушинка, знаете ли. Тем более что тогда я спускался по лестнице прыжками, преодолевая сразу по шесть ступенек кряду. Короче говоря, вот то, что от него осталось.

Сидней вытянул вперед руку, держа в пальцах какой-то небольшой предмет. Лессингем наклонился вбок, чтобы получше рассмотреть то, что демонстрировал нам Атертон, а затем попытался выхватить кольцо. Атертон, отдернув ладонь, не позволил ему это сделать.

– Это мое кольцо! – воскликнул Лессингем.

– Что значит – ваше? – не понял Атертон.

– Это самое кольцо я вручил Марджори в знак нашей помолвки. Дайте его сюда немедленно, мерзавец, если не хотите, чтобы я отделал вас прямо в кебе.

Не обращая ни малейшего внимания на тесноту и не заботясь о том, что своими действиями он может побеспокоить меня, Лессингем изо всех сил толкнул Атертона, а затем ухватил его за кисть и вырвал кольцо из его пальцев. От толчка Атертон едва не выпал из кеба на дорогу. Лишившись сокровища, Сидней окинул своего противника взглядом, в котором, как мне показалось, я уловил восхищение.

– Будь я проклят, Лессингем, а ведь в ваших жилах, как это ни удивительно, течет горячая человеческая кровь, а не какая-то рыбья, как я думал. Провалиться мне на этом месте, я готов сразиться с вами не в перчатках, а на голых кулаках, так, как положено выяснять отношения джентльменам.

Лессингем, впрочем, в эту минуту не обращал на Атертона никакого внимания. Он со встревоженным видом внимательно рассматривал кольцо, которое Сидней в самом деле деформировал своим весом.

– Да, это кольцо Марджори! – сказал он наконец. – То самое, которое я ей подарил. Должно быть, с ней что-то случилось, иначе она ни за что не бросила бы его на лестнице, а если бы уронила, то наверняка бы подняла, а не оставила там, куда оно упало.