Жуга. Осенний лис

Жуга мельком взглянул на золотой семиугольник, лежащий на морщинистой Натановой ладони, и вдруг поймал себя на мысли, что письмена на монете неотличимы от значков на ящичках. Он нерешительно взъерошил волосы. Рассказывать, каким путём к нему попали деньги, было бессмысленно – ему бы не поверили, а врать он не хотел.

– Далеко, – сказал он наконец. – Я… Я выкуплю их. Потом. Обещаю.

Повисла тишина. Натан задумчиво и грустно смотрел на травника сквозь стёкла очков, затем вздохнул и протянул руку за пером.

– Ну, хорошо, – сказал он, складывая деньги на весы. – Вы мне понравились, молодой человек. Скрепя душу, я выполню вашу просьбу и из уваженья к предкам не буду их менять, даже не возьму завышенный процент. В конце концов, – при этих словах его тонкие губы тронула улыбка, – в конце концов, не каждый может сказать, что у него хранятся монеты времён царя Давида.

– Ещё хотелось бы, – вдруг пробурчал скрипучим голосом Золтан, – чтобы они остались целыми. А то за вами водится такой грешок – делать деньгам обрезание.

Ростовщик сухо улыбнулся, не переставая взвешивать и пересчитывать монеты. Похоже, Золтан отпустил шутку, но смысл её ускользнул от травника.

– Если бы ты почаще имел дело с еврейскими ростовщиками, – сказал Натан, – то знал бы, что мы всегда работаем честно. Условия займа известны заранее, а что касается обрезанных цехинов, то это, скорее, ваш обычай. Ты ведь сам с востока? – он запер монеты в железный ящичек и отсчитал взамен всю сумму флоринами. – Я даю вам столько же в местной валюте под расписку, как обычно, сроком на год.

– А проценты?

– Десять годовых, – он кончил писать. – Подпишитесь сюда и сюда.

Жуга помотал головой:

– Я не умею.

– Черкни что хочешь, я заверю, – сказал Хагг.

Травник кивнул, на секунду задумался и нацарапал анкх, затем Золтан взял перо и начертал в углу бумаги завитушку подписи. Посмотрел Натану в глаза:

– В расчёте?

– В расчёте.

Они забрали деньги, распрощались и вышли на улицу.

– Ты говоришь, что они не верят в Христа, – задумчиво проговорил Жуга. – Во что же они веруют? И как же ты, христианин, можешь иметь с ними дело?

– У них деньги. И потом, мне, ренегату ислама, к этому не привыкать, – он усмехнулся. – Странный народ… Порой я не пойму – то ли вся их мудрость не стоит выеденного яйца, то ли я такой дурак, что просто ничего не понимаю. Они считают себя избранным народом, мы для них «гои» – чужаки, неверные. Они верят, что когда-нибудь придёт Спаситель и откроет им райские врата. Они называют его «мессия». Их священники перебирают буквы Торы…

– Я не знаю, что такое Тора.

– Это не важно, – отмахнулся Хагг. – Они перебирают буквы, стремясь узнать имя бога, – считают, будто это завершит историю, и тогда наступит светопреставление.

– Имя бога? – травник усмехнулся. – Надо же! Занятно… Может, пойти сказать им его, чтоб не мучились?

Золтан закивал с улыбкой, как вдруг до него дошло, что́ тот имел в виду. Он остановился и вгляделся травнику в лицо. Покосился на свою висящую на перевязи сломанную руку и потряс головой.

– Не-ет, я когда-нибудь всё-таки пришибу тебя за твои шутки.

– Да я не шучу.

– Тогда тем более придётся пришибить!

* * *

В порту царила суета – подгоняемый зимой и холодами, Яльмар торопил с отплытием. Недолгое затишье грозило ледоставом, нельзя было терять ни дня. Полученные деньги Яльмар, как и собирался, использовал для закупки товаров – кричного железа, рейнских вин, сукна, посуды и оконных стёкол, бережно упакованных в ящики со стружками. Пресловутый Йозеф Рабль (купец, что был в долгу у Золтана) оказался не при деньгах, зато помог закупить по дешёвке провиант. Пользуясь моментом, Яльмар позаботился заполнить кладовые копчёным мясом и колбасами, мукой, сухарями, мочёными яблоками и сыром. Как раз сейчас на корабль загружали бочки с пивом. Немногочисленные зеваки облюбовали припортовые таверны, наблюдая за подготовкой, – корабль на рейде в это время года был в диковинку.

Кнорр Яльмара оказался небольшим торговым судном, чем-то средним между коггом Ганзы и драккаром викингов. Развал бортов, стиринг [44] вместо руля, и характерный силуэт с приподнятыми носом и кормой за милю выдавали в нём норвежскую постройку. Однако был он короче, нежели драккар, нёс вдвое меньше вёсел и имел, подобно коггу, палубу и трюм. Наверное, были и другие отличия, но они не так бросались в глаза, и травник их не заметил. Борта чернели от смолы, фальшборт с надстройкой были крашены зелёным.

– Надёжная посудина, – норвег с нежностью, понятной только старым мореходам, погладил потемневшее дерево надстройки. – Особого уюта я не обещаю, но дойти дойдём.

На взгляд Жуги, «надёжной посудине» не помешало бы заменить износившиеся части набора, подновить такелаж, подколотить нагели [45] и пересмолить борта. Но спорить с Яльмаром он не стал – всё равно выбирать не приходилось.

Золтана, как видно, одолевали схожие мысли.

– Смотри не сглазь, – скривился он. – Перегрузишь, так в первый шторм ко дну пойдёте.