Жора, Иваныч, Саша и Сашенька

Старшина – колоритный широкоплечий молдаванин с темными карими глазами, с черными густыми бровями, заложив руки за спину, прошел вдоль строя, выборочно проверяя между делом слабину ремней. Его берет, своей плоскостью почти перпендикулярно располагавшийся к земле, казалось, находился не на голове, а рядом, закрывая правую ее сторону. И от этого было совершенно непонятно – как на ней удерживался. Появлялось ощущение, что он вот-вот соскользнет на плечо.

Старшина смачно сплюнул и растер юфтевым сапогом плевок.

Сапоги он носил неуставные, такие как у танцоров – сплошная гармошка. Да и вообще вся ушитая форма, подворотничок со вставкой и обувь – все выдавало в нем франта. Даже широкая, продольно располагавшаяся на погоне «лычка», ярко-ярко-желтая на голубом фоне аккуратно пришита люрексом.

Старшина подтянул штаны, схваченные сзади парашютной резинкой, обтянул гимнастерку, поправил ремень, который он почему-то носил по уставу – довольно высоко по сравнению с остальными сержантами-старослужащими, и продолжил.

– Ну как вам наши харчи? Жалобы есть? Жалоб нет, – не дожидаясь ответа, закончил он свой вопрос, – Так, мальчики… Каменщики среди вас есть?

Саша от неожиданности вздрогнул. «Может, показалось», – подумал.

– Я спрашиваю, – повторил старшина, – каменщики среди вас есть?

Саша выдохнул всей грудью «есть», и это получилось почему-то негромко и пискляво. Раздались смешки.

– А-атставить, – гаркнул старшина, нажимая на первую букву, – Курсант, выйдите из строя.

Курсант Збруев находился во второй шеренге, и потому ему пришлось проделывать определенные манипуляции, чтобы оказаться впереди. Он положил руку на плечо стоявшего перед ним товарища, после чего тот сделал шаг вперед и в сторону, а Саша – три шага вперед, и, как получилось, осуществил поворот «кругом».

Подошел старшина с улыбочкой, ехидству которой мог бы позавидовать любой актер, играющий роль негодяя.

– Представьтесь, молодой человек.

При этом он по привычке подергал курсантский ремень. Посмотрел подворотничок, сильно отвернув его, потому что был ниже ростом.

– Збруев, – выпалил Саша. И добавил про себя – «молдаванин долбанный», спонтанно отреагировав на унижение.

– Кто-кто? – ехидно, все с той же улыбочкой, спросил старшина, – Вы, молодой человек, оказывается, не только не умеете правильно выполнять команду «кругом». Вы еще и представляться не умеете? Кто вы, Збруев? Капитан Збруев? Полковник Збруев? Или Збруев поц?

Раздались смешки.

– А-атставить! – привычно гаркнул Молдаванин.

– Курсант Збруев, – поспешил поправиться Саша, перекрикивая старшину.

– Так вы и есть каменщик, курсант Збруев?

– Так точно, товарищ старшина.

– Хорошо, хорошо, Збруев. А ты не родственник…

– Никак нет, товарищ старшина, – предупредил конец вопроса курсант Збруев – не впервые приходилось говорить об отсутствии родства с актером.

– Хорошо, Збруев… Ну что ж – пойдем с тобой на склад.

Привычка к официальному «вы» у старшины распространялась, когда перед фамилией он произносил должность или звание. Когда же обращался просто по фамилии, то переходил на «ты».

– Старший сержант Зеленцов, – обернулся он в сторону сержантского состава, – Ведите роту в расположение. Занятия по взводам. По плану.

Старшина был таким же срочником, как и сержанты, но был на особом счету у начальства и так себя поставил, что только его призыв мог обратиться к нему по имени. И то только в свободное время. Может, поэтому за глаза сержантский состав и называл его Молдаванином, вкладывая в это слово и свое презрительное отношение к нему, и, наверное, зависть.

– Ну что? Идем за краской, Збруев?

– За какой краской, товарищ старшина? – опешил Саша, – Я же не маляр, я – каменщик.

– Какая, хрен, разница? – весело спросил старшина, – Ты же строитель? – и сам ответил, – Строитель, – он явно издевался. Тонко и в то же время грубо, ощущая бесконечную над Сашей власть.

«А и правда, ну какая разница между мастерком и кистью, Молдаванин гребаный», – грустно и зло промелькнуло в сознании.

– А какой краской красить надо и что? – Саша еще надеялся, что это какой-нибудь заборчик и краска будет готовая.

Оказалось – нет. Судьба сыграла с ним злую шутку – красить нужно было не заборчик, а стены казармы. Точнее – ленкомнаты. И краска – сухой порошок. А к ней – еще клей казеиновый и мыло в придачу. Клей в гранулах.

А краска желтенькая такая, светленькая. Она сама уже – подвох: попробуй разведи неправильно. «Влип, очкарик», – подумал Саша. Он что-то слышал о том, как такая краска делается, но как и в каких пропорциях – не представлял и близко.

Порошок, мыло и клей он сложил в ведро, принесенное старшиной с другого, рядом находившегося склада.

– Ну что, курсант Збруев, задача понятна?

– Понять-то я понял, товарищ старшина. Но в какой пропорции делать раствор?

– Збруев!? – старшина удивленно и зло посмотрел на него, – Да ты, я смотрю, ни хрена не понял? Строитель – ты, а не я. Это ты должен знать пропорции, – он снова ехидно улыбнулся, показывая свои ослепительно-белые зубы.