Жизнь, театр, кино

'Степан Разин'. Режиссеры О. Преображенская и И. Правов. 'Мосфильм'. 1939 год. ...Расписные челны Стеньки Разина снимали не только на Волге, но и в павильоне 'Мосфильма'. НаЛазунку надели чалму

И вдруг истошно:

- Солдаты! В крепости вино и бабы! Даю три дня на разгул! Вперед! За мной! Ура!

Прозвучал сигнал горна, и драгуны, обогнув холм и вынув сабли, вышли на оперативный простор. С криками: "Ура! Ура! Ура!" рванулась красномундирная лавина по прямой - к перекидному мосту.

Со стены крепости раздались залпы, и круглые, как футбольные мячи, ядра с зажженными фитилями, шипя и вертясь, но теряя скорость, стали плюхаться и шлепать среди всадников Меншикова, не причиняя им особого беспокойства.

Меншиков, поймав летящее прямо в него ядро, лихо развернул руку и с ходу бросил его назад, на мост, в группу шведов. Ядро зашипело, с сердитым гулом закрутилось, как волчок, и, перескочив через край моста, утонуло во рву. Шведы, прячась от гранаты, сломали строй, и Меншиков первым стремительно врезался в неприятельскую пехоту, охранявшую ворота.

Смяв охрану, драгуны, рубя саблями направо и налево, устремились через ворота в крепость.

Возбужденный, с горящими глазами, Меншиков опять поднялся на стременах и, охрипшим голосом крикнув: "Ура! Вперед!", дал шпоры... Но лошадь, сделав рывок, споткнулась о бревно, всадник вылетел из седла и, перелетев через голову лошади, ударился о крепостную стену.

Человек в футляре . Режиссер И. Анненский. Советская Белорусь'. 1939 год. Вслед за чеховским 'Медведем' сняли 'Человека в футляре', где я играл учителя Коваленко

Дали отбой. Съемка прекратилась. Ко мне, лежавшему в позе поверженного Меншикова, подбежали дежурные врачи. К

счастью, все обошлось более чем благополучно. Я отделался легкой травмой, ушиб был незначительным, больше пострадала крепостная стена: от моего удара гранитные плиты, которые были искусно нарисованы на холсте, прорвались, тело мое таким образом "самортизировалось", и я тихо откатился в кучу опилок, выкрашенных в цвет травы, которые маскировали пролеты между землей и декорацией.

Испуганный Петров тихо, но беспокойно спросил у врача:

- Ну, как?

- Ох! Ох! - простонал я, наблюдая одним глазом.

- Да вот... - развел руками врач.

- Что вот?.. Сниматься не сможет?

- Думаю, что...

- Сможет! Сможет! - пропищал я совсем тоненько.

- Значит, жив! - закричал Петров. - Ну слава богу! Молодец!

- А как же! - еще громче крикнул я. И, отхлебнув из фляжки врача глоток особого "к. с.", уже важно ответил: - Вот полечимся, и в атаку.

Петров схватил меня в охапку и начал тискать и мять.

- Значит, еще дублик сделаешь!

- Сделаю, сделаю! Только отдайте мою фляжку!

Но Петров, опрокинув голову, допил ее до конца и, помахивая пустой посудиной, веселый и счастливый, сказал:

- Премия за взятие крепости за мной!

Тут же выяснилось, что можно больше не снимать. Со слов Петрова, из всех дублей этот дубль был просто великолепный:

- Особенно было эффектно, как ты ловко разделался с гранатой, - поймал, развернул и швырнул. Толстой даже присел от удовольствия!

- Как Толстой? Он ведь в Карлсбаде?..

- Был... А сегодня приехал, и прямо на съемку!

- Атаку нашу видел?

- Доволен очень! Хвалил тебя!

- Так зачем же снимать, если хорошо?

- Не ворчи, старик! Надо застраховаться.

Мы съехались опять за холм, на исходный рубеж и приготовились уже в который раз к атаке.

Раздался сигнал горна:

- Тра-та-та та-та-а! Приготовиться к атаке!..

Сын полка

Горнист, который стоял на операторской вышке вместе с главным оператором, чудесным мастером, умным и талантливым художником, с полусонными, но красивыми глазами, Вячеславом Гардановым, был мальчик лет десяти -двенадцати, бывший беспризорник, усыновленный кавалерийским полком, который участвовал в наших съемках.

'Человек в футляре'. Режиссер И. Анненский. 'Советская Белорусь'. 1939 год. Играя в 'Человеке с футляром' прелестную девушку, сестру Коваленко, О. Андровская замечательно пела в одной из сцен. Очень боясь испортить песню, я осторожно

подтягивал ей

"Сын полка" стал полковым горнистом и все команды знал великолепно. Ему очень хотелось надеть костюм и сниматься, но так как горнист был нужнее, его одели в драгунский мундир (он утонул в нем, как в пальто, и выглядел очень смешно), надели парик с треуголкой, Анджан приклеил ему пышные черные усы, и прикрепили к режиссеру. Гордый и довольный, без единой улыбки, стоял он рядом с Петровым и по его