Жизнь после смерти согласно Православной Традиции

Современные православные богословы придерживаются того же мнения524. Например, архимандрит Иустин (Попович) в своей «Догматике Православной Церкви» пишет: «Жизнь душ в загробном мире, как свидетельствует нам об этом Божественное Откровение, состоит либо в неполном блаженстве, либо в неполном мучении, ибо полное блаженство или полное мучение наступят лишь после Страшного Суда, так как душа без тела — лишь душа, а не цельный человек. На частном суде души делятся на два рода: на души праведные и души грешные. Поэтому и в загробной жизни возможны лишь два соответствующих состояния: состояние блаженства и состояние мучения — каждое со своими многочисленными ступенями»525.

Стоит отметить, что эта концепция свойственна не только христианскому Востоку: это мнение разделяли и защищали также важные представители латинской святоотеческой письменности. Так, святой Иларий Пиктавийский считает, что праведники после смерти будут почивать на лоне Авраамовом, а грешники идут в ад526; но это всего лишь временные состояния в ожидании Суда, который утвердит эти состояния навечно527. Преподобный Иоанн Кассиан считает, что после смерти души получают только «предвкушение того, что им отведено после Всеобщего Суда»528. Святой Григорий Великий утверждает, что для праведников блаженства будут еще больше после Суда, нежели до него, поскольку тогда они будут радоваться в своем теле, в то время как после смерти радуется только душа529.

Многие из православных святых отцов и богословов передают неполный характер промежуточного состояния через несколько сдержанный тон повествования о блаженстве праведников в раю и о мучениях грешников в аду. Многие из них, с одной стороны, говорят о рае как о месте «покоя», «прохлады», «утешения», «свободы», «надежды на обещанные блага», «радости», «удовольствия», «ликования», «счастья»530 и, стремясь выдержать точность терминологии, предпочитают слово «блаженство» оставлять для состояния будущего Царства531. С другой стороны, они понимают мучения в аду по большей части как нравственные мучения, как муки совести, как сожаления, угрызения совести, стыд, замкнутость и лишение свободы, печаль, горечь, стон, неведение, мрак, страх, неуверенность в будущем, безнадежность532... Сама Церковь восприняла эту концепцию, как мы видим из кондака, который часто поют на различных богослужениях, посвященных усопшим: «...упокой, Христе, души рабов Твоих, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная».

Промежуточное состояние и состояние окончательное по всей строгости могут быть определены разными терминами: можно сказать, что праведники входят в рай после своей смерти и войдут в Царство Небесное после своего воскресения, в то время как грешники сходят в ад после своей смерти и войдут в геенну после своего воскресения. И если отцы первых веков были довольно гибкими в отношении использования терминов, то православные святые отцы и богословы, начиная со святого Фотия, стремятся проявлять и требовать больше строгости в использовании этих терминов; и эта тенденция сохраняется у некоторых современных богословов533. Ведь святой Фотий предлагал не путать рай, куда отправился благоразумный разбойник, с Царством Небесным. Опираясь на слова апостола Павла о праведниках, — достичь совершенства они могли только вместе с нами, так как для нас Бог предусмотрел нечто лучшее (ср.: Евр. 11:40), — он замечает: «...не положено было, чтобы из всех тех, которые на протяжении веков были угоды Богу, разбойник достиг бы вершины высшего блаженства до установленного времени всеобщего воздаяния вечных благ и достиг бы совершенства без бесчисленного множества святых, как учит об этом божественный Павел»534. Евфимий Зигабен также отличает рай, обещанный благоразумному разбойнику, от Царствия Небесного, которое является «неизреченным наслаждением этими вечными благами, которых глаз не видел, ухо не слышало и сердце человеческое не вкусило. Ведь, как учит великий апостол Павел, ни один праведник пока не получил обещанного ему. Царствие Небесное будет дано святым позже, не раньше момента всеобщего воздаяния»535. Это различие мы находим также у Иоанна Зонары536, у Михаила Глики537, у Мелетия Пигаса, патриарха Александрийского538; все они основываются на концепции Псевдо-Афанасия539.