Жизнь после смерти. 8 + 8

На душе становилось все тоскливее, и она в самом деле собралась поднять трубку и сказать сыну: «Возвращайся, нам от тебя ничего не надо, просто поживи с нами несколько дней».

В итоге она взяла не телефон, а пульт и включила телевизор.

Домработница, наклонившись, протирала плинтус и продолжала болтать с хозяйкой:

— А сиделок вы сколько приглашали, пока не отказались?

— Сменила двух, а потом передумала.

— Ваш муж узнаёт кого-нибудь?

— Протрите-ка мелочовку на полке.

Домработница прекратила задавать вопросы, молча домыла гостиную и ушла на кухню.

Чжоу Сугэ украдкой посмотрела на мужа. Ну вот же, он дома и сидит спокойно. Хотя он и всегда под боком, ее часто прошибал холодный пот, она переживала, что муж потеряется и будет бродяжничать там, где она его не сможет найти.

Тетушка крикнула из кухни:

— Преподаватель Чжоу[31], примите работу, все ли устроит?

Домработница позвала ее в основном из-за того, что в этот раз поработала особенно старательно и хотела продемонстрировать результат наведения чистоты — вытяжка сверкала, сковородки как новые, протерты даже все бутылочки со специями. Чжоу Сугэ из гостиной ответила, что наверняка все устроит, работу принимать ни к чему.

Проводив тетушку Чжан, она решила вместе с мужем пересмотреть телепередачу «Вкусности на каждый день», а когда надоест, то переключиться на приключенческий фильм «Путешествие на Запад». Хвала телевидению, если бы не было его, она бы не вынесла этих нескольких лет. Кто бы мог подумать, что муж откажется и скажет, что это неинтересно.

— Тогда, может быть, пойдешь поспишь?

Муж в недоумении покачал головой и заявил, что хочет стать плотником.

После начала болезни он часто нес всякую чепуху, но эта фраза ее озадачила. Хочет стать плотником? Худо-бедно прожили вместе тридцать лет, но о том, что он хочет быть плотником, она слышала впервые.

— Как же так, ты же философ, ты с детства любишь философию.

— Нет, с детства мне нравилось плотничать.

Она смотрела на мужа — в это мгновенье он был полностью открыт и искренен. Атрофия мозга вернула его в состояние подростка десяти с лишним лет. Скрытые воспоминания того времени вдруг стали проступать в мельчайших подробностях.

Она кивнула:

— Хорошо, хорошо, оказывается, ты хотел быть плотником.

Она посмотрела на часы, уже пять с лишним. В эти дни в ее голове время от времени всплывали картины, увиденные у ограды в парке. Она вспоминала старушек, прижимавших к себе ревущих детей и успокаивавших их монотонным «а-а-а», отдававшим какой-то бездумной машинальностью. Взгляд у них при этом был равнодушным, словно у старых кошек, а еще в нем присутствовала человеческая рассудочность, признающая конечную тщетность усилий. Старушки, как и она, отбывали обыденную как мир повинность, несли повседневный груз как само собой разумеющееся, никто не воспринимал эти обязанности как что-то невыносимое и уж тем более не ощущал себя в тупике отчаяния. Они прожили так долго, что стали железными, откуда тут взяться тонким и глубоким чувствам…

Она не осмеливалась точно подсчитать, сколько она уже живет такой жизнью. Тысячу дней или еще дольше?

— Ланьсэнь, я попозже куплю тебе дерева для работы, а сейчас у меня тоже…

Она заколебалась, стоит ли все-таки сказать. Он все глубже возвращался в прошлое и оставался в одном из его отрезков, как будто его и не было сейчас в комнате.

Где бы он ни был и мог или не мог ее понять, она все же сказала:

— Сейчас у меня тоже есть желание. Мне хочется выйти и побыть одной, взять выходной, выходной на несколько часов. Ты понимаешь?

Ланьсэнь закивал:

— Лучшие плотники живут в долине реки Мацзяхэ[32].

Концерт начинался в восемь. Она шла туда впервые и, не зная, что там и как, решила пойти пораньше. Чжоу Сугэ достала из коробки веревку, повесила на плечо, принесла деревянный стул и поставила его рядом с диваном, чтобы с этого расстояния было удобно смотреть телевизор.

Увидев новый стул, муж радостно на него уселся. Тогда она поспешила протянуть веревку и одной петлей закрепить его туловище. Затем связала ему руки. На стуле было много выступов, узлы вязались легко. Наконец она привязала к стулу его ноги. Узлы она вязала намертво, но веревку при этом не натягивала плотно, из опасения причинить ему боль.

Движения ее были натренированными, ловкими и молниеносными. Она слегка приоткрыла рот, в голове было пусто. Все движения как будто выполнялись по мышечной памяти и не требовали участия мозга, мышцы управляли собой сами.

Глядя на ее действия, он лишь улыбался:

— Сейчас ты привяжешь меня, а потом я тебя. Когда поменяемся ролями?

Наконец Цяо Ланьсэнь был крепко привязан к стулу. Долго готовившаяся операция «Хайдеггер» увенчалась полным успехом.

Она прошептала:

— Я ведь неотступно за тобой присматриваю и всегда сохраняю бдительность. Даже когда покупаю в супермаркете пачку соли и то переживаю, что ты исчезнешь, пока кладу покупку в тележку. Я больше так не могу, просто не могу. Позволь мне сейчас уйти, а потом уж исповедуюсь.

Она взяла сумку и проверила билет на концерт. Повесила ее на плечо, сменила обувь, открыла дверь и услышала его оклик: